– А не хотели бы вы сами попробовать управлять своим бизнесом?

Отмахнувшись от этого предложения, как от чего-то совершенно неприемлемого и неуместного, воскликнула:

– Нет, нет, только не это! Упаси боже! Нам с сыном не нужен этот торговый центр! Он нам просто не нужен! Понимаете? Он не нужен нам! Мы хотим продать его! – сделала паузу и выразилась более откровенно: – Мы хотим избавиться от него! И чем быстрее, тем лучше!

Было очевидно, что она так болезненно воспринимала этот бизнес не потому, что не разбиралась в нем, а потому, что он являлся напоминанием ей о муже, а сыну об отце. Других причин такого неприятия магазина, его отторжения, Глеб просто не видел. Бесповоротное решение Ротёмкиных продать бизнес устроило Корозова. Оставалось оговорить некоторые формальности, и можно было беседу заканчивать. Однако Глеба точила мысль: раз уж он здесь, можно попытаться поговорить с вдовой о возможной причине гибели ее мужа. Кто знает: вдруг у нее имеются свои соображения? Она умная женщина и не исключено, что о чем-то догадывается. Правда, оперативникам Акламина никаких подозрений ни на чей счет она не высказала, но это не останавливало Глеба. Ведь опера беседовали с нею сразу после гибели Ротёмкина, тогда она была не в состоянии напрягать мозги, но теперь прошло время, теперь мысли оживились. Глядя в лицо женщине, Глеб сказал:

– То, что произошло с вашим мужем, – это непоправимая трагедия. Вот только непонятна причина случившегося. Дело в том, что с этой трагедией связаны другие события. – И он рассказал ей, как в роддоме похитили жену и ребенка водителя Ротёмкина, и, как потом выяснилось, водитель оказался причастным к гибели ее мужа, за что и сам был застрелен преступниками. – Но причина так и остается пока невыясненной. Вы могли бы что-нибудь сказать по этому поводу?

По строгому и, казалось, непроницаемому лицу вдовы Корозов заметил, что для нее это известие было новым. Но он заметил и другое: когда упоминал имя Инги и ее мужа, у женщины изменился взгляд. Что выражал этот взор, Глеб сказать затруднялся, но, кажется, нечто похожее на беспокойство. Ему пришло в голову, что, наверно, она подозревала водителя и сейчас получила подтверждение своим подозрениям. Каких-либо комментариев Корозов от вдовы не дождался. Слушала молча. И лишь в самом конце, уже в завершение беседы, когда Глеб сравнил их горе с горем Инги, вдова недовольно нахмурилась, пошевелилась и несогласно проговорила:

– Разве можно наше несчастье сравнить с ее бедой?

Удивившись такому вопросу, Глеб приподнял брови:

– А почему нет? – спросил. – Вы потеряли мужа и отца, и она потеряла мужа, а ее ребенок – отца.

Покачав головой, вдова убрала руки с колен и положила перед собой на столешницу, сжала пальцы в небольшие кулаки:

– Ведь вы сами сказали, что водитель был причастен к гибели моего мужа, стало быть, его смерть – это справедливое возмездие. Разве можно эту смерть приравнивать к убийству моего мужа? Ни в коем случае! Ни в коем случае! – сделала долгую паузу и закончила: – Мы не верим, что полиция найдет виновных.

– Дело не такое простое, – согласился Корозов. – Полиции нелегко будет распутать его.

– Теперь нас с сыном тут вообще ничто не держит! – сказала вдова. – После завершения сделки уедем отсюда как можно дальше! – Она сильно сцепила пальцы рук до хруста в суставах.

Видя, что его попытка разговорить вдову, чтобы услышать от нее хоть какое-то предположение о причине гибели мужа, не привела к успеху, Глеб уже без особого интереса спросил:

– Вам не нравится этот город?

Посмотрев задумчиво, вдова ответила ровным голосом: