Обновлённый около полугода назад Единым Планетарным Советом закон о международных расследованиях уголовных преступлений вызвал в кругах полиции разных конфедеративных субъектов двойственные чувства. С одной стороны наличие сотрудников иностранной полиции в офисах вызывает доверие у семей потерпевших, относящихся к тому же самому сегменту, что и сотрудник, с другой стороны – нарастающее напряжение между коллегами из-за разницы в методах и рабочих процессах…»

– Да кто вообще посчитал такую практику полезной? – возмутилась Ния, переключая радиоканал. – Отправляют чёрт пойми куда с минимальными знаниями культуры и делопроизводства сегмента.

«С вами звуки природы, а значит, сегодня мы послушаем охлаждающую музыку тропического дождя»

Начался звуковой ряд, и Ния невольно обратила внимание на небо. Голубое, запруженное белыми клубящимися облаками, оно сулило неплохую октябрьскую недельку.

Осень поистине прекрасна в Приморье. Уже пожелтела листва на деревьях, а кое-где добавились и алые нотки. Те бедняги, что потеряли почётное место на тонких ветках, теперь устилали тротуары мягкой, но немного влажной периной.

Отец с матерью наверняка в скором времени отправятся в горы, чтобы восхититься красотой природы с почтительной высоты.

Ния свернула на Светланскую, и на втором перекрёстке ушла влево, пропустив встречное движение. Дорога шла вверх, в горку, огибая бежево-розовые старые здания, в которых умостились маленькие, доживающие свой век магазинчики. В глаза в очередной раз бросились рекламные стенды, извергающие яркие цвета и бойкие надписи с призывом купить новый ножной или ручной протез взамен старого. Снова подъёмы и спуски, повороты, езда по кольцу. Ния любила дорогу, особенно, когда она известна и лишена суеты.

Выйдя на финишную прямую, Ния завернула в первый, встретившийся на пути проулок, и уже через минуту парковалась в так выгодно оставленном кем-то «окошке». Здание пряталось за облысевшими деревьями немного выше дороги.

Ния заблокировала двери Tesla и поспешила к входу, где над облупленным и прикрытым решёткой окном развевались флаги Европейской конфедерации и Российского подразделения, а у дверей краснела яркая табличка с наименованием родного управления.

На контрольно-пропускном пункте один из дежурных, знакомый мужчина в форме, шуточно салютнул.

– Сегодня вы поздно, Хайт. Отпрашивались?

– Да, дела семейные, что тут сделаешь.

– Понимаю-понимаю. Карточку не забудьте приложить.

– А что турникет опять сломался?

– Угу. Вот, жду механика уже третий час.

Ния миновала цепь металлических труб, уныло повисших в вертикальном положении, дала сканеру на облепленной объявлениями стене проверить свою температуру и давление и прошла вглубь здания. На первом этаже её встретил тот самый коллега, Андрей. Он нёс коробку электронных архивов перемежёвывающихся с бумажными.

– Наконец-то! Иди скорей к Березину. Лютует.

– Да что стряслось-то?

– Так он мне и сказал. Дуй давай.

Ния завернула к лестнице, трусцой пробежалась по второму этажу и шмыгнула в дверь, обойдя потёртую деревянную панель, которой местные пытались прикрыть образовавшуюся в стене трещину.

– О! Хайт. А мы вас как раз ищем, – с ходу сообщила секретарь Ольга Алексеевна, продолжая набирать текст на клавиатуре. – Заходите. Он у себя.

За сейфовой, нелепо выбивающейся из общего интерьера дверью открылся небольшой кабинет с присущими руководящей атмосфере атрибутами – парой фотографий возглавляющих конфедерацию политиков, а также крохотного плаката с разноцветными флагами союзных подразделений.

Даль Фёдорович Березин, невысокого роста худощавый мужчина за шестьдесят, с глубокими морщинам на лбу и длинным крючковатым носом, усиленно водил указательным пальцем по новенькому прозрачному монитору. Увидев Нию, сквозь череду документов, он радостно хлопнул в ладоши, тем самым развеяв подозрения о предстоящем выговоре.