– Откуда у неё такие возможности?

– О, она из очень древнего рода… – ответила Ленитина. – Очень богатого и влиятельного… Говорят, её родители в родстве с Лотарингскими принцами. Но сама Фантина эту тему всегда пресекает. Она несколько лет уже как сирота.

Ганц понимающе кивнул.

Карета качнулась, повернула, чтобы обогнуть небольшой пруд, и в полосе заката за окном ясно нарисовалась каменная кладка городской стены Ребона. Жених и невеста прильнули к окошку. Сердца молодых людей радостно забились.

«Мой город, моя колыбель», – подумала Ленитина и закрыла глаза от счастья. В воображении юной мечтательницы исчезали и пыльная дорога, и сбитые колёса кареты, и патрули, оставшиеся позади. Она видела лишь колесницу, запряжённую двумя пегасами, которые несли влюблённую пару к счастью – в город на горизонте…

Мишелю стало легче, и днём он смог спокойно уснуть. Баронесса де Бель Эр облегчённо вздохнула, но всё ещё продолжала хлопотать возле кровати сына. На вечерней заре юноша открыл глаза.

До слуха женщины донеслись странные слова:

– Матушка, я думаю, что Вам пора приготовить ужин на пять персон.

Женщина несколько секунд в изумлении смотрела на сына, сначала посчитав, что он бредит. Но, встретившись с ясным взглядом Мишеля, Анриетта де Сентон поняла, что слова свои молодой человек произнёс в здравом уме.

– Сынок, что ты хочешь сказать? – насторожилась женщина, почувствовав, как ускорило темп материнское сердце.

– Скоро приедут Ганц и Ленитина. Поверьте мне, матушка, я это наверняка знаю.

«Иногда мне кажется, что мой сын – пророк…» – подумала Анриетта и попятилась к двери. Довольно проворно сбежав по лестнице, словно ей не было сорока с хвостиком лет, хозяйка дома вошла в большую гостиную с камином, возле которого грел ноги Бель Эр.

– Антуан! – надрывным шёпотом произнесла женщина, заставив супруга обернуться.

– Что такое, Етта?

– Мишель, – медленно приближаясь к мужу, едва слышно выговорила мадам де Сентон. – Наш мальчик… Он снова говорит странные вещи… Он уверил меня, что скоро здесь будут Ленитина и её жених.

– Так и сказал? – подскочив со скрипучего старого стула, воскликнул хозяин дома. – Что они уже едут?

– Да, он сказал готовить ужин на пятерых, что дети скоро будут здесь! – всплеснула руками Анриетта.

– Мишель никогда не ошибался насчёт сестры,– беря жену за руки, задумчиво проговорил Бель Эр. – Значит, они действительно уже рядом!

Словно в подтверждение слов барона, за окном раздался стук колёс подъезжающей кареты. Супруги кинулись к стеклу. Во двор, громыхая, словно колесница Зевса, въехал огромный экипаж, запряжённый четвёркой каурых лошадей. Кучер ловко затормозил, и через несколько секунд дверца широко распахнулась. Из кареты, придерживая ножны, выпрыгнул Ганц и протянул руку, чтобы помочь выйти спутнице. Из глубины экипажа показалась изящная туфелька и полы голубого платья с серебряным шитьём, покрытого бархатным модестом. Через секунду у порога отчего дома стояла и сама мадемуазель де Сентон.

Родители поспешно покинули гостиную, чтобы встретить дочь. Слёзы радости брызнули из глаз баронессы. Ленитина с восторженными возгласами бросилась к родителям. Отец и мать заключили дочь в объятия. Глядя на умильную картину, фон Баркет почувствовал, как защипало в глазах и защекотало в горле. Смахнув с ресниц непрошеную слезинку, молодой человек с улыбкой подошёл к невесте и своим будущим родственникам.

Мать и дочь наперебой говорили, задавали вопросы, плакали, смеялись и снова плакали. Глава семьи увёл женщин в дом, Ганц последовал за ними. Дав возможность невесте вдоволь наговориться с родителями, немец поднялся в спальню к Мишелю, чтобы помочь ему одеться и сесть в кресло-каталку. Наследнику барона не терпелось увидеться с сестрой, о чудесном освобождении которой он видел красочный сон несколькими минутами ранее.