– Мисс Орлова, следуйте за мной, – поторопила ее женщина-офицер.

Лера механически зашагала следом, запоздало поняв, что уже несколько минут стоит, бездумно глазея на то, что виднелось впереди. Там высился глухой забор, поверху которого шла колючая проволока, ярко светили прожекторы. Что там, за забором, оставалось только догадываться.

«Будто тюрьма», – подумала Лера.

Хоть она уже и так знала: это и есть ее тюрьма. Здесь ей предстоит провести ближайшие полгода.

Вечером в день происшествия в Форхаде, как только я очнулся, меня погрузили на носилки, а затем увезли в Сундару. Карина хотела забрать меня в клинику, но З унар и Сэдэо настояли, что лучше будет, если я останусь во дворце.

Три дня я восстанавливался от ранений, но окончательное восстановление произойдет немного позже. Когда чакры придут в норму. В тот день я из них выжал все, что мог. Однако Сэдэо обещал, что после восстановления чакр ускорится и регенерация. И, в общем-то, так и произошло. Сегодня утром я, наконец, смог закрутить и расправить чакры и сразу же почувствовал облегчение, а раны в плече и бедре перестали ныть.

Все три дня во дворце прошли в мрачной, гнетущей тишине, прерывающейся всплесками истерик и слез. Близняшки Зар-Зана и Ашанти ходили с красными от слез лицами. Бабушка Лита при любом упоминании о Симаре заходилась безудержным плачем. Мрачный Зунар почти ни с кем не разговаривал, часами сидел в кабинете Симара. Овдовевшая Дана не покидала своей комнаты уже три дня, а когда я увидел ее сегодня утром, едва узнал. От красивой, цветущей женщины остался только серый призрак с запавшими, красными глазами и безликим бледным лицом.

Все переступившие порог дворца непременно надевали маску горести и печали. Удрученная, скорбная знать, приходящая с соболезнованиями, хмурые преданные, мрачные монахи и Видящий Ян, приехавший забрать тело Симара в храм для подготовки. Даже рабы, поддавшись всеобщему настроению, ходили с мрачными, грустными лицами. Тяжелая, душащая обстановка, из которой хотелось поскорее вырваться.

Смерть Симара оставила и в моей душе отпечаток. Глава клана умер, защищая меня. Волей-неволей чувство вины каждый раз заставляло меня об этом вспоминать. Печаль и некоторая оторопь преследовали меня повсюду. Я не знал его хорошо, но тех пары дней мне хватило, чтобы убедиться, что он был человеком искренним и преданным своему делу и принципам. Глава клана вызывал невольное восхищение и уважение. Он однозначно не заслужил смерти. Да и вообще, возможно, Симар – единственный достойный уважения человек из всех, кого я здесь знал.

Цай тоже погиб. И это также давило. Вообще все произошедшее в Форхаде не могло не давить. Я всего день побыл в своем городе и уже потерял столько людей. Триста сорок восемь свободных горожан погибло в тот день, а количество раненых перевалило за тысячу. Теперь ненависть к Нага и к Изане Тивара, которую я даже не видел никогда, была ощутима как никогда. Теперь это не просто месть из долга перед родом Игал. Теперь у меня с ней личные счеты.

Я старался не думать о том, что со смертью Симара я могу забыть о свободе. Зунар станет главой клана, и меня терзали сомнения по поводу того, как он будет теперь себя вести, без страха получить осуждение Симара. По сути, только Симар и сдерживал его. Может, я, конечно, и ошибался. В эти три дня Зунар практически не проявлял ко мне никакого интереса. Только на второй день после нашего прибытия в Сундару позвал на собрание совета, где мне пришлось путанно и косноязычно, насколько позволял мой скудный словарный запас, рассказать о событиях в Форхаде. Когда речь зашла о Нага, а главы родов явно начали говорить о войне с ними, я только хотел вставить свои пять копеек, поддержав идею, как старик Наль Ангули произнес: