Вошедший в экзаменационный класс директор не вызвал у Катьки никакого опасения, вид его забавлял и оживлял экзамен. Он сел за стол экзаменаторов и стал принимать активное участие в приеме хирургической информации у вспотевших от ответственности выпускников. А вот и Катина очередь. Быстро подошла к столу, села перед комиссией и смело посмотрела на всех врачей и присутствующих представителей из администрации города. Четко, как из пулемета, чеканила ответы на все вопросы в билете, делая паузы только на переход к новой теме и на ожидание дополнительных вопросов. Дополнительных вопросов не было. Экзаменационная комиссия с восторгом смотрела на Катьку, кивая головами, и одобрительно шепотом переговариваясь друг с другом. Ответ был закончен. Счастливая Катька смотрела на экзаменаторов с улыбкой. Преподаватель по хирургии начал говорить о ее способностях, его высказывание прервал вопрос директора училища:

– А скажите нам, Бондарь, как вы можете выписать эфир на рецепте?

Катька взяла рецептурный бланк и выписала рецепт на 200,0 мл.

– А вот и неправильно. Эфир выписывается в дозе 400,0 мл. Что вы на это скажете?

– Да, эфир может находиться в двух дозировках: по 200,0 и по 400,0 мл, – недоуменно ответила Катька.

– Но такого количества явно не хватит для операции!

– Так ведь у нас не стоял вопрос о количестве препарата на операцию, – улыбнулась она.

– Нет, это ошибка, и одна из серьезных ошибок, – промямлил Николай Васильевич, медленно поднимаясь и направляясь к выходу. – Здесь только четыре балла, – через плечо крикнул он и вышел из кабинета.

Комиссия замерла, все смотрели на хирургов, присутствующих на экзамене. Катька почему-то не восприняла всерьез окрик директора. Ведь это такой пустяк, а еще и глупость, и ведь не смогут они испортить оценку! Девочка доверчиво смотрела на экзаменаторов. Они попросили выйти ее из класса. Катька почувствовала, как ее быстро засунули в печь, и сразу стало невыносимо жарко, тяжело дышать, глаза ничего не видели. Вся красная и ошеломленная, она вышла в коридор. Там набросились с вопросами однокурсницы, но она ничего не могла им ответить. В голове сковала мозг и тяжестью легла мысль о том, что не может быть такой наглой несправедливости. За что они могут снизить ей оценку? За то, что она не угадала любимую у директора дозировку эфира? И кто бы мог знать, если бы она, сказав другую, не получила бы то же самое. Где логика? Зачем ему нужно это было делать?

Видя неуравновешенное состояние подруги, Галка схватила ее за плечи, уговаривая, чтобы та выбросила все из головы, потащила ее силой от дверей класса на верхние этажи в общежитие. Втащила ее в свою комнату, посадила за стол и быстро налила ей чая. В комнату стали заходить девчонки, находившиеся на экзамене вместе с Катькой, и, перебивая друг друга, рассказывали о конфликте между экзаменаторами по поводу происшедшего события. Катька силилась, но никак не могла настроить себя на восприятие, она ощущала себя придавленной тяжелой плитой и изо всех сил сейчас старалась, чтобы эта плита ее не раздавила. В комнату вбежала мама, Катька не верила своим глазам. Зачем здесь мама?

– Ты понимаешь, что они поставили тебе четыре балла? Что ты могла там не ответить, дурная ты этакая? Ты понимаешь, что красного диплома у тебя уже нет? Девчонки потихоньку удалялись из комнаты.

– И у тебя нет и не будет в этом году разрешения поступать в институт, – продолжала маменька, – а вот когда ты отработаешь три года государству, только тогда ты сможешь идти в институт, но сдавать уже будешь четыре экзамена со своим восьмилетним образованием. Понимаешь, что теперь произошло? Идиотка ты или нет?