«А теперь надо им показать, что я их не боюсь!» Она развернулась к девочкам, не обращая внимания на мальчишек и Валерку, и лихо подхватила украинскую песню:

«Ничь яка мисячна, Зоряна ясная!

Выдно, хочь голкы сбирай,

Выйды, коханая, працею зморена

Хочь на хвылыночку в гай……

и допела ее до конца звонким и громким голосом под рукоплескания своих подруг.

Приезжая на Украину, Катька и Вовка с самого раннего детства с легкостью переходили на украинский язык, разговаривали без акцента и понимали дословно всех местных жителей, чем вызывали восторг и гордость у своих друзей и родственников. Возвращение домой уже не было таким неприятным для нее, она изо всех сил старалась шутить и смеяться. Даже под общий смех рассказывала анекдоты, хотя этот вид жанра у нее никогда не получался. Доехали быстро, расставаться не хотелось, но Катька знала, что сейчас наступает решающий момент для нее, поэтому надо скорее избавляться от сопровождающих ее подруг. Она медленно пошла по направлению к дому, включив на спине и затылке все воспринимающие нервные рецепторы, останавливалась и наклонялась к дороге, якобы поправить пряжку на туфле или за цветком у дороги, мельком бросая взгляды назад. Но видела лишь удаляющиеся фигуры ребят и никого за собой.

«Какая хитрость с их стороны, что же они придумали на этот раз, откуда их ждать?» Она продолжала медленно идти к своему дому, подошла к калитке и, ничего не понимая, открыла дверь и оглянулась назад. Никого не было, только дисциплинированные стаи гусей возвращались с речки в свои дворы. Это все выглядело довольно странным.

***

На другой день Катька и Верка договорились встретиться в школьном дворе. Они виделись каждый день, были всегда рады, когда к ним присоединялись другие их подруги. Но больше всего они любили петь. Имея звонкие голоса, не зная нот, не имея музыкального образования, они великолепно исполняли любые песни. Все девчонки замирали, когда слышали редкие новые песни. А Катька с Веркой старались изо всех сил. Вдвоем переписывали слова, так как магнитофонов не было ни у той, ни у другой, но слаженно на листочки успевали переписать слова понравившейся песни и знали наизусть весь репертуар всегда популярной Аллы Пугачевой.

В тот день Вера прибежала не одна, а с Ириной Кононенко, которая в дальнейшем стала также одной из лучших Катькиных подруг. Обе запыхавшиеся, глаза горят, хохочут так, что за животы держатся. Катька тоже пару раз хихикнула в ответ, но, не посвященная в тему веселья, стала грозно ждать, когда у подруг закончится приступ смеха.

– Если ты сейчас узнаешь, ты упадешь! – содрогаясь от смеха, выдавила из себя Верка, – лучше сядь! – Она вцепилась в Катькины плечи и силой посадила ее на сложенные у школы бревна. Ира уже не смеялась, но ее хитрый взгляд отчетливо давал понять, что она знает что-то чрезвычайно важное и тянет удовольствие перед тем, как ошарашить новую подругу.

– Вчера мы возвращаемся после поездки домой, – продолжала таинственно Верка, – и Валерка Михель у нас стал спрашивать о тебе: что это за такая симпатичная девочка была с нами на экскурсии? Мы сначала подумали, что он прикалывается, стали ему говорить, что он с тобой уже давно хорошо знаком и что мы впервые слышим от него, что ты симпатичная. А он не унимается. Знаешь, что он сказал? – «Я, говорит, хочу, чтобы вы меня с ней познакомили. Она откуда приехала?» Ты представляешь? Мы ему говорим: «Ты что, Михель, с дуба рухнул? Это же Бондариха, с которой ты насмерть дрался». Кать, он не поверил, вылупил на нас глаза и сказал, что этого не может быть. А Ирка ему сказала, что он слепой балбес.