– Флиф, – глухо констатировала Фаирата, оторвав взор от дымящейся чашки и устремив его на окно. Вита поразилась тому, сколько ненависти было в ее прищуренных глазах. – Проклятая тварь…

– Мне казалось, что вы одного поля ягоды, – заметила Вита.

– Никто, – резко ответила она, вперясь в сжавшуюся Виту огненным взглядом, – никто не стоит по одну сторону с Пожирателем! Он – глотка, в которую может угодить весь мир.

Вита с омерзением содрогнулась.

– Забирай манатки и уваливай, – Фаирата отвернулась и снова уставилась в чашку.

Косясь на мрачную колдунью, Вита принялась торопливо отбирать вещи. Ей вдруг пришло в голову, что это великолепие нарядов выглядит как-то похоронно. Во все лучшее одевают мертвецов. Ассоциация испугала ее. Она выбрала легкие брюки, простую рубашку и ветровку на случай плохой погоды.

5. Раздумья

Несколько дней Вита зализывала раны. Плохая погода не заставила себя ждать: жара разродилась дождями, и большую часть времени она проводила в замке Хешшираман. Когда за окном сквозь шелест струй можно было различить лишь серую мглу, мрачный замок казался даже уютным. Впрочем, Вита не оставляла мысли о побеге. Вот только заживут стесанные колени, думала она. Я найду способ вырваться отсюда. В конце концов, я сделаю подкоп под барьером. Надо только восстановить силы.

А пока она в тоске смотрела в промозглую тьму за окном или бродила по извилистым коридорам Хешширамана. Далеко не все комнаты замка были доступны ей. Иногда двери по бокам коридора исчезали, едва она поворачивалась к ним, чтобы взяться за ручку, и появлялись в глухой стене, если по коридору шла Фаирата или Бэла. Как ни старалась Вита, как ни сверлила глазами стены, перед ней они открываться не желали. Сергей, красивый молодой человек с нервным выражением лица, тоже не мог влиять на двери. Почему-то Вита испытывала от этого мерзкое удовлетворение. Парень ей не нравился, несмотря на его красоту. Она не могла забыть подслушанной фразы: «Отдать ее на съедение Флифу, и дело с концом». Как-то она поймала себя на том, что чувствует к нему даже большую антипатию, чем к Бэле и Фаирате.

Правда, Бэлиным равнодушием к ее судьбе и Фаиратиным нежеланием причинять ей вред она не обольщалась. Она прекрасно понимала, что если они найдут наконец запись о том, что Виту следует принести в жертву, они это сделают не колеблясь. Ею владело непроходящее желание подсмотреть, что написано в магических книгах. И однажды ей повезло.

В один из тоскливых вечеров, завернув в своих блужданиях за угол коридора, она неожиданно увидела, как Бэла выходит из комнаты. Не заметив Виту, колдунья направилась в противоположную сторону. Вот ее белые, в контраст черным как уголь волосам, одежды скрылись в темноте, и Вита с замиранием сердца выступила из скрывающей ее тени. Дверь еще не начала затягиваться. Вита подскочила к ней, боясь, что вот-вот, и дверной проем исчезнет. Но она успела – едва, но все-таки успела. Перепрыгнув порог, она почувствовала, что за ее спиною сомкнулась стена.

Переведя дух, она огляделась. Да! Сердце ее загорелось. Это была библиотека. На огромном дубовом столе разложены старинные фолианты. Вита двинулась к ним… но не смогла отступить от стены и на полный шаг.

В панике она обернулась. На лбу выступил пот облегчения, когда она увидела, что в стене остался краешек ее рубашки. Она рванулась. Нити затрещали, и лоскут, зажатый стеной, оторвался. На мгновение Вита похолодела, представив, что было бы, если бы она попыталась войти на секунду позже. Не оказалась ли бы она заживо замурованной в стене? Или вовсе раздавленной?