Мной двигала тревога за родителей. Разлучать людей вопреки их воле – немыслимо! Будь они рядом, я не стала бы сопротивляться, просто поехала бы куда следует. Мысли, что их отвезут совсем в другое место, пугала! Что, если спаслагерей несколько, и из них потом невозможно выйти? Вдруг придется остаться там на всё время эпидемии?

Не поняла, что именно произошло, но наш водитель вдруг резко крутанул руль в сторону. В кузове началась давка, меня подбросило, я едва смогла уцепиться за кого-то, а в следующее мгновение оказалась придавлена стонущими людьми. Прежде чем смогла понять, где верх, а где низ и что вообще происходит, грузовик неожиданно сильно накренился и упал на бок. На наше счастье, водитель уже успел скинуть скорость, и мы все вывалились в кювет.

Мимо проехали другие машины, но никто из пассажиров не протянул руки, чтобы спасти хоть кого-нибудь. В их глазах читался наш смертный приговор и радость, что для них самих ещё остается шанс на спасение.

Кто-то придавил меня так сильно, что едва не сломал рёбра. Кое-как я выскреблась из-под тел и на четвереньках отползла в сторону. В куче людей было видно нашего конвоира. Кажется, он сломал ногу. Собравшись с духом, я поняла, что этот шанс нужно использовать и бежать куда угодно, только бы оказаться подальше от колонны.

Вместе с несколькими людьми сначала кинулась к магазину. Почему мы побежали туда, даже не сговариваясь? – Не знаю! Наверное, общее было в головах. Двери продуктового стояли заперты и, хотя стекла витрин уже частично выбили, я не решилась лезть внутрь. Там было движение, шум, с полок падали товары. Показалось опасным попасть на глаза мародёрам. Мы переглянулись и бросились дальше, но на первом повороте мои спутники свернули направо. Я невольно остановилась, и посмотрела им вслед. То, что они вдруг так просто покинули меня, ничего не сказав, сильно ошеломило. Короткое время, проведённое в кузове бок о бок, заставило меня считать их «своими». Видя, как четыре человека исчезают за соседним домом, я испытала страх. Только понимание того, что нужно отыскать родителей, вывело меня из оцепенения.

У каждого из выживших есть своя история о мертвяке, что запомнился больше прочих и приходил ночами, лишая остатков сна. На одной из улиц я увидела своего «первого мертвяка». Его тело было неестественно сплюснуто, как будто человека основательно чем-то придавило. Заваливаясь, то в одну, то в другую сторону, оно все же удерживало равновесие. Вывернутая челюсть подёргивалась сбоку синюшного лица, а белесые глаза не моргали. До сих пор кажется, что ничто не сможет перебить того воспоминания. Другие мертвяки с лёгкостью забылись, но не он… Я дважды споткнулась на ровной земле, потому что ноги не держали. В слезах поползла в сторону от тротуара и, преодолев клумбу, кое-как поднялась и полубегом затерялась в городском парке.

Немного придя в себя, пошла дальше и почти сразу оказалась атакована женщиной: та в истерике кричала о закрытом дома Кузьме, которого нужно покормить. Пока я отцепляла от себя её сухие жёлтые руки, из-за поворота показались ещё несколько мертвяков. Бледные лица с окровавленными ртами, вздутые животы и походка вразвалку не предвещали ничего хорошего. Отпихнув женщину, рванула оттуда так быстро, как только смогла. Потом до меня дошло, что я бросила беззащитного человека умирать! Никогда в жизни мне не было так стыдно, но реальность менялась быстро, приходилось подстраиваться.

Знакомыми переулками пробиралась домой, изредка сталкиваясь с людьми, несущими сумки, чемоданы и тюки с вещами. Бородатый мужчина тащил телевизор и пылесос! Для чего они теперь были нужны? Пару раз видела, как люди обыскивают тела и спешно меняла маршрут, не желая становиться лёгкой добычей. От проходящего отряда военных успела спрятаться в подъезд. Показалось, меня заметили, но на счастье никто не бросился следом.