– Ну почему увольнение? – поморщившись при слове «контора», возразил Слепцов. – После тщательного разбора ситуации мы пришли к выводу, что вы приняли единственно верное решение. Были небольшие просчеты в ваших действиях, не скрою, были. Но, во-первых, у кого их нет, хе-хе-хе? А во-вторых, учитывая сложность обстановки и дефицит времени, вы сделали максимум возможного для того, чтобы предотвратить опаснейший взрыв в общественном месте. Ну, то, что погиб фигурант, досадная случайность. Непосредственно вашей вины в том нет…

Роман хмуро молчал, вспоминая слова Слепцова двухнедельной давности. Тогда они были прямо противоположны нынешним, хотя беглого ознакомления с делом было достаточно, чтобы понять правомерность действий Романа. К чему тогда эта речь, похожая на извинения? Слепцов никогда вины своей не признавал и уж тем более извинения у подчиненных не просил. Ох, неспроста все это. И Дубинин, змей, ничего не стал говорить, хотя наверняка знает, что здесь затевается. За время, которое Роман работал в отделе Слепцова, он привык к тому, что ему поручают самые грязные дела. Но на этот раз ему приготовили что-то архипаскудное.

– Так что, капитан, можете быть уверены: вы не только ни в чем не виноваты, а даже отличились по службе. Что, кстати, я не преминул внести в ваше личное дело, – закончил наконец свой панегирик Слепцов.

– Угу, отличился, – проворчал Роман. – Причем так, что вы две недели обо мне не вспоминали?

– Ну, надо было во всем разобраться, – мягко возразил Слепцов. – К тому же вы отдохнули, набрались сил перед новым и очень ответственным заданием…

«Вот оно, – подумал Роман, лениво поглядывая на Слепцова. – Подать рапорт, пока не поздно, пока не узнал государственную тайну? То-то Леня рад будет».

– Сразу должен предупредить: задание чрезвычайной важности. Вам доверяется особая миссия.

«С чего бы это? – соображал Роман. – Обычно для особых миссий Слепцов своих любимчиков выдвигает, а меня лишь объедки за ними посылает подбирать. Может, после „библиотеки“ ему дали по шапке за то, что ценный кадр зажимает, и приказали дать человеку нормальный шанс проявить себя?»

– Миссия-то выполнима? – спросил он, прикидываясь на всякий случай приятно обрадованным.

– Это зависит от вас, – строго сказал Слепцов. – Но мы очень надеемся, что вы проявите все свое умение и проведете операцию на самом высоком уровне.

Он замолчал, барабаня пальцами по столу и испытующе глядя на Романа: дескать, а справишься ли ты, засранец, с таким ответственным поручением?

Молчал и Роман, думая о том, останется ли он жив после операции и сможет ли воспользоваться тем, что ему удалось заработать с помощью Лени на последних биржевых сделках.

– Вам предстоит отправиться на Ближний Восток, – сказал Слепцов очень тихо, как будто кто-то их мог здесь подслушать. – А именно – в Ирак.

– В Ирак? – поразился Роман. – Но Ближний Восток – не мой профиль. Я могу работать в Европе, в Америке – но только не на Ближнем Востоке. Я не знаю ни одного тамошнего языка, незнаком с местными обычаями и вообще не люблю этот регион…

– Ничего, – прервал его Слепцов. – Знание языков от вас и не потребуется. Обычаи же мусульман во всех странах Ближнего Востока примерно одинаковы, а вы служили полтора года в Афганистане и кое-чему там научились.

– Только что – кое-чему, – пробурчал Роман, видя, что Слепцов ничуть не смущен его доводами. – Но что я там буду делать, не зная языка? Или, – вдруг подозрительно глянул он на Слепцова, – вам понадобился курьер? Тогда бы так прямо и говорили.

– Нет, – снова оборвал его Слепцов. – Не курьер.