– Удивительно, эта стена постоянно обновляется? Она снова стала как новенькая. – Спросил Глеб, оборачиваясь назад.

– Она не просто обновляется, приятель, наверняка ты слышал, что ее осколки улетают в открытый космос, с каждой из них постоянно ведется видеотрансляция. Когда-нибудь мы обнаружим цивилизацию похожую на нашу. Ты летаешь в первый раз? – Вмешался мужчина, – меня зовут Гарольд Морисон, – он доброжелательно пожал руку поочередно Глебу, затем Еве, сидящей ближе к окну.

– Меня зовут Клайд, а это моя жена Бонни. Ну как бы да, лечу в первый раз. Всё бывает в первый раз, – неуверенно ответил Глеб.

– О да, я еду из России. Мне никогда не приходило в голову, что храмы могут быть настолько величественны. У нас в Алабаме на каждом шагу можно встретить церковь, внутри наших церквей мысли часто уходят в повседневные заботы, но в русском храме, действительно, хочется думать только о боге. Позвольте поинтересоваться, вы случайно не русские?

– Русские, – улыбчиво ответил Глеб. Его смутило, что собеседник не отреагировал на шутку о Бонни и Клайде, причем явно плохо разбирается в русских именах:

– В наших храмах меня особенно впечатляют большие купола. Кажется, что они накапливают в себе мысли всех молящихся, затем через остриё купола передают их куда-то в небеса. Что-то вроде огня, отдающего свое тепло наверх.

– Это хорошая ассоциация. Я преподаю философию в Таскалусе, после отпуска обязательно расскажу об этом студентам. Они любят, когда я иногда рассуждаю на отвлеченные темы. Хорошее образование не позволяет мне зацикливаться на одном футболе, – Гарольд засмеялся, как бы одобряя собственную шутку.

– Не вижу ничего плохого в зацикленности на футболе. По крайней мере, вашему штату она к лицу, – вступила в разговор Ева.

– Да, видимо нам простым американским парням из Алабамы много не надо, – задумчиво ответил Гарольд.

– Я не хотела вас обидеть. Наоборот, даже если я скажу, что американские футбол по сравнению с европейским примитивен, всё равно я сделала вам комплимент. Вы как интеллектуал можете догадаться, в чем суть моих суждений?

– Возможно, в том, что футбольные комбинации развивают мышление. Мы на самом деле не так глупы, как думают о нас многие штаты?

– Опять же мне бы не хотелось вас обидеть, но футбол, в особенности американский не имеет никакого отношения к развитию мышления. Клайд, мы с тобой это не обсуждали. Думаешь, о чем я говорю?

– О, дорогая, надеюсь, я не ошибусь, если предположу, что ты критикуешь мыслителей как таковых. Чем проще мышление, тем лучше. Разве не в простоте могли родиться такие логотипы как Nike или McDonalds? Обратная сторона наших величественных храмов – это некоторая сложность гуманитарной мысли и не всегда открытое самовыражение.

– В точку! Не зря ты мой муж, Клайд, – Ева чмокнула его, еле заметно прикусив за нижнюю губу, как бы намекая, что скоро будет продолжение.

– Ну, ребята, ваша страна всегда меня удивляла. Как-то я пытался погрузиться в Достоевского, этот парень был не на шутку умен, но честно говоря, я так и не понял, в чем грех убить старушку, которая, по мнению самого автора всем мешала? Абсолютно всем. Он не описал ни одной ее положительной черты или пользы. Я бы, конечно, ни за что ее не убил, но автор как будто сам призвал прикончить Алену Ивановну. Зачем же тогда страдания главного героя? Что думаете по этому поводу вы русские? – Ева с любопытством посмотрела на Глеба. Ей не хотелось отвечать первой, отдуваться пришлось мужу.

– Кхм, кхм… мы думаем, точнее я думаю, что Федор Михайлович отошел от стандартной функции писателя. Задача классической литературы не выдумывать персонажей, а сопровождать художественным словом уже имеющиеся типажи. Персонажи должны жить отдельно от автора. Кажется, Достоевский проявил некоторую дерзость, он выступил конструктором русского народа. Ему хотелось дать образец совершенно нового человека. Родион хоть и способен на проступок, но в душе остается идеальным. Настолько идеальным, что не простит себе греха даже вопреки логике. Думаю, вы правы, что автор допустил некоторое противоречие.