Пройдя немного, охотник увидел освещенные ворота, которые были чуть выше его роста. А за воротами мирно спали люди, спрятавшись в деревянных избах. Едва охотник пересечет черту поселения, как окажется под невидимым куполом спокойствия, что оберегал людей от посторонних мыслей о крови, пролитой на северной земле. Марков никогда не считал поселок своим новым домом, но сейчас был рад оказаться под защитой крепких стен, возведенных в незапамятные времена.

Пара десятков шагов, и вот зверолов приблизился к укреплению.

Сейчас начнется…

– Стой! – послышался крик откуда-то из темноты. – Кто идет?

Как обычно, меня заметили у самых ворот. Как Карабин их ставит на караул, если они дальше носа не видят?

– Федя, я это. Отворяй, устал очень, – Марков нервно выдавил из себя хриплые слова.

– О, Миша, – голос стал намного дружелюбней, – мы думали, ты сдох в лесу. Поймал кого-нибудь?

– Открывай, Федь.

– Ясен пень, счас открою! – с этими словами Федя удалился. – Ты Юрку видел? Дурак опять бухой выполз искать свою псину.

Марков промолчал. Он не хотел более говорить – свинцовые ноги отнимали последние крупицы сил. Марков хотел поскорей промотать унылые моменты до прихода домой. Мысли его наполнились низменными фантазиями – зверолов мечтал лишь о кровати да сытом брюхе. Ворота захрустели и медленно распахнулись – Маркову пришлось немного отойти в сторону, чтобы его не задели вместе с добычей. Ворота чуть раскрылись, и из мрака показалось двое людей, что изо всех сил толкали бревенчатые створки. Один из них – Бубел, а второго Марков не сразу узнал. Дождавшись, пока освободится путь, Марков, словно каторжник из совкового лагеря, потащил добычу в глубь сонного поселения

– Вот это цаца! – Бубел присвистнул. – Я проиграл, Мишань. Завтра с меня марки. Такую байду тащить по лесу. Во силы-то!

Может, отобью рога. Сколько он там мне хотел дать? Тысячу? Смешно.

– Я забыл про спор, – сухо ответил Марков. – Оставь себе, а то будешь всю жизнь рассчитываться.

Бубел усмехнулся. Конечно, он не собирался ничего отдавать – у кого нынче деньги есть, тем более у нищего караульного? Мужикам хотелось поболтать, но Марков растворился в темноте, не проронив ни слова. Завтра начнется новый виток унылого круга жизни, и Маркову нужно успеть набраться сил, чтобы пережить еще один тоскливый до безобразия день.

Марков спал плохо. Накопившаяся усталость должна была сморить, как крепкая сивуха, но охотник всю ночь дремал урывками и много возился, не в силах провалиться в глубокий сон. Он старался шевелиться тихо, чтобы не тревожить супругу, однако телодвижения, совершаемые в пылу мучительной бессонницы, вновь и вновь возвращали Юлию из мира грез обратно в потную постель. Темнота казалось вечной, и когда во дворах захрипели петухи, Юля, перекрестившись, выскочила из-под одеяла и устремилась прочь, в долгожданную прохладу не топленной избы. Семейное ложе опустело, и Марков почувствовал неимоверное облегчение. Конечно, плохо так думать про жену, но охотник был готов на любые подлости, лишь бы поспать в одиночестве. Разумеется, после такой ночи Юля не выспалась, но она нашла в себе силы простить охотника за мучительное состояние. Она с теплотой обернулась к Маркову, в надежде, что муж смотрит вдогонку понимающим взглядом. Только чуда не случилось – супруг лежал с полуоткрытым ртом и тяжело дышал носом. Пожелтевшее одеяло оголило грудь, усеянную отвратительными розовыми шрамами. Жена печально вздохнула, надела холодные вязаные тапочки и отправилась к шкафу. За ней вереницей потянулись следы на пыльном полу. Юля сняла износившуюся ночнушку, и тут случайно коснулась взглядом зеркала. Она предстала в отражении совершенно нагой – лишь мурашки покрывали ее атласное тело. Нахмурившись, Юля осмотрела плавные изгибы бедер, талии и груди, искренне возмутившись, что Марков перестал ее желать. Их постельная жизнь уже давным-давно закончилась, и Юля не понимала, что же мешало мужу крепко взять жену за волосы и, воспользовавшись женской беспомощностью, овладеть в постели, под свист сурового северного ветра на улице. Молодая особа вертелась как волчок, разглядывая стройное тело, способное взбудоражить любого мужчину, трогала груди, круглые и подтянутые. Затем Юля повернулась к зеркалу спиной и слегка оттопырила бедра. Вдоволь насмотревшись, девчонка игриво юркнула в темно-синий сарафан и тут же преобразилась в кроткую женщину, которой неведомы развратные желания. Расчесав темно-русые пряди, жена Маркова заплела гриву в хвост и вновь подошла к зеркалу. Несмотря на затяжную печаль, лицо Юли сияло и дышало красотой, хотя года скоро перевалят за третий десяток.