– Да их все равно оставалось с гулькин нос. На Сеньку точно ничего нет. Миша… Мне так страшно! – Она упала Маркову на плечо, не в силах сопротивляться приступу плача. – Ты видишь, что сейчас происходит в Речном. Люди озверели. Мы надеялись, что обозчики приедут рано или поздно! Но лекарств больше нет! И не будет! А я… Я даже не знаю, что теперь делать. Сенька может погибнуть. Ему нужны противомикробные, но их нет. Проще пристрелить парня, чем пилить ногу без таблеток.

– А как раньше лечили? – Марков призадумался. – В старые времена. До Потряса. Вернее… Задолго до Потряса.

– Не знаю. Всякими отварами. Отец не рассказывал, – Юлька вздохнула. – Но щас под снегом уже ничего не растет. Только иголки на елках, да шишки.

– Да и хрен с этим балбесом. Завтра будет вече. Мы решим, как поступить.

– Может, обозы приедут? – спросила Юлька с надеждой ребенка в глазах. – Обозчики. Они ведь не забыли про нас?

– Не должны, – Марков погладил жену по голове и посмотрел на белые облака, медленно раздираемые ветрами на части. – Это же торгаши, своего не упустят. Но с обозами точно что-то случилось. Видимо, в Шахтах какие-то проблемы, раз не посылают людей к нам.

– Когда это закончится? – печально спросила Юлька, зная, что Марков не найдет подходящего ответа. – Эти непонятки… Боже, почему все не может быть… Быть просто.

Жена бросила тоскливый взгляд на пустые полки и закрыла дверь сарайчика.

– Можно и открытой оставить, воровать нечего. – Она утерла слезы и посмотрела в сторону площади, где вскоре состоится судьбоносное собрание. – Нужно предупредить людей, чтобы вели себя очень осторожно, не ввязывались в передряги…

– Тогда они навредят себе еще больше. Чем больше учишь, тем глупее становятся, – здраво рассудил Марков. – Скажешь им, что ночью выходить крайне опасно, так они все повалят на улицу.

– Ты прав, – тихо проговорила Юлька, смотря себе под ноги. – Хочу надеяться на лучшее. Но так сложно держаться.

– Будет ночь, будет пища, – сказал Марков, усмехнувшись. – Мы разберемся. Щас хочу прогуляться до столовки, посижу, перекушу…

– Ой, я ведь совсем ничего не приготовила, я… – затараторила было Юлька, но муж ее успокоил.

– Все хорошо. Правда. Я хотел с Митричем поговорить еще. Заодно у Бобрихи разузнаю, че случилось.

– Нет-нет, пожалуйста, не надо! – взмолилась Юлька. – Давай мы как-нибудь по-другому…

– Я не буду ни на кого давить, хорошо? Просто спрошу.

Юлька ответила едва заметным кивком и пошла обратно на работу. Пока пара брела по сугробам к лекарне, никто и слова не проронил. Каждый думал о своем, но оба прекрасно понимали, что если ничего не предпринять, то деревня погрузится в хаос. Несмотря на бурю, которая надвигалась, Марков поймал себя на мысли, что беда поможет супругам сблизиться. Он желал выговориться, наладить отношения, которых толком никогда не было. Да, на пороге и правда стояла беда, но охотник верил, что вместе с Юлькой они переживут любую напасть.

Марков проводил Юльку до больницы и спросил на прощанье:

– Как ты будешь выкручиваться с Сенькой?

– Че делать, ступню сечь, – холодно ответила жена. – Я не могу его отпустить. У меня нет выбора. За нас порешала жизнь, сука этакая.

Марков посмотрел на Юлю. Впервые кто-то снял у него с его языка нужные мысли, терзавшие охотника долгие зимы. Она смогла за пару слов выразить все тревоги мужа, горевшего под гнетом оголтелого разума. Фраза, брошенная вскользь, будто вернула Маркова на землю. Он оказался в Речном – здесь и сейчас. Юлия в одно мгновение выдернула Маркова из тисков непонимания и тревоги, поставила на ноги и дала пощечину. Хотя она точно не поняла, что сотворила. Глаза ее были полны скорби и неуверенности. Марков обнял ее и искренне прошептал: