Становится ясно, что мы тогда творим милостыню, когда, по примеру Самого Иисуса (см. Ин 13: 13–15) отдаем другим то, что дает нам Бог. Иисус в Евангелии настаивает на том, чтобы милостыня была тайной: «У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая» (Мф 6: 3). Иной раз в церковной практике это понимается буквально – бывает, что бабушки сердятся, когда кто-то передает деньги во время службы левой рукой. Но говорится тут, конечно, не об этом, а о вещах несравнимо более важных. Отдавая деньги, ты не должен задумываться, запоминать, кому и сколько отдал, не должен фиксировать этот факт в памяти и подсчитывать, во что оценивается твоя доброта и твоя вера. Ты можешь дать немного, и об этом хорошо говорит в Ветхом Завете книга Товита: «Давай алчущему от хлеба твоего и нагим от одежд твоих; от всего, в чем у тебя избыток, твори милостыни, и да не жалеет глаз твой, когда будешь творить милостыню» (4: 16). Если ты богат – твори много, если беден – не бойся творить милостыню понемногу. Верующее сердце может сразу, не размышляя, понять, сколько я могу сегодня дать. Главное – не задумываться. Вот что такое милостыня, которая втайне. Она совершается втайне не только от других, но и от себя самого.
И Господь, Который знает тайное, воздаст тебе. Причем не воздаст тебе явно, как говорится в позднейших рукописях, а воздаст каждому по-своему: кому-то явно, а кому-то еще более тайно. Что вообще значат слова «И Отец твой, видящий тайное…»? Иногда мы толкуем их, полагая, что Бог как бы наблюдает за нами, за каждым нашим шагом. Замечательный, хотя в высшей степени противоречивый и даже несчастный мыслитель XX века Жан-Поль Сартр признавался, что именно на этом «сломалась» его вера. Он с детства знал, что Господь видит тайное. И когда он прожег дома ковер и боялся сказать об этом матери, то сначала думал, что Бог накажет, ибо Он видит тайное. Но потом решил, что Бог, раз Он его не наказал, ничего не видел, и так избавился и от животного страха перед Богом и матерью, под гипнозом которого жил первые дни после совершенного проступка, и одновременно – от веры, к которой уже больше не вернулся до самого конца своей жизни. Вера, основанная на страхе перед Богом, Который всё видит, обречена. В какой-то момент своей жизни человек непременно расстанется с ней, как избавляются от детских страхов и выздоравливают от болезней.
«И Отец твой, видящий тайное…» – так говорит Иисус, имея в виду что-то другое. Что именно? Да, Бог знает тайны нашего сердца, причем знает даже те тайны, которых мы сами не знаем; Он видит в нашем сердце то, чего мы сами не видим. Он видит глубже, чем видим мы: не то, что мы пытаемся скрыть от других, а то, чего еще не видим сами. Так, например, в сердце закоренелого преступника Бог видит то, что поможет этому человеку преодолеть свою греховность, выкарабкаться из ямы, в которую загнали его жизнь и равнодушие людей вокруг.
Бог много глубже, чем сам человек, смотрит внутрь каждого из нас. Поэтому, когда три раза подряд в 6-й главе Евангелия от Матфея повторяется выражение εν κρύπτω – «втайне, тайное», Христос обращает здесь наше внимание на живую, интимную, глубоко внутреннюю связь, которая соединяет каждого из нас с Богом. Но речи о том, что Бог наблюдает за нами, как зритель за игрой актеров, здесь и в помине нет. У Н. С. Гумилёва в одном из стихотворений говорится: «Все мы смешные актеры в театре Господа Бога». Это, конечно, неверно. Поэт в жизни был человеком удивительно чистой веры, но богословом оказался слабым.