– Нам на-начальство так о-объявило… – Драгун даже заикаться начал. – А там… Кто знает, может, он и подлинный государь… Всяко теперь говорят.
– Вся-ако говорят, тетеря ушастая, – передразнил драгуна Иван Жилкин. – Попы говорят, что луна из чистого золота, но даже синоду не под силу снять ее с небес и нарезать рублевых монет.
Илья прервал Жилкина нетерпеливым жестом – не до шуток теперь, – заговорил с драгуном:
– Государь объявился самый что ни на есть подлинный. Вот, указ его у меня о даровании черному люду вечной воли! Неужто беглому казаку, как ты сбрехнул здесь, такое дано совершить? За Петром Федоровичем все казачество поднялось. И здешний народ его ждет с великой радостью… Где теперь твой полковник пребывает?
– В Бузулукской крепости два дня тому был, как нас отрядили воров и бунтовщиков ловить, – опять дал оплошку драгун. Одноглазый Жилкин, будто несмышленому отроку, отпустил ему подзатыльник, добавил поучительно:
– А ты, телок молочный, не лайся чужими словами. Помолчи лучше, коль своего ума не успел нажить. Мы государя верные казаки, а не воры дорожные.
– Куда дале помарширует полковник? – допытывался Илья.
Драгун, косясь на страшного одноглазого Жилкина, поспешил с ответом:
– Говорили, что на Сорочинскую крепость и дале, под Оренбург. Город от осады высвобождать будут.
– Много ли воинской силы у полковника? Да сколь пушек при нем?
– Силы тысячи за полторы будет, да еще по крепостям возьмет. Пушек видел с десяток, не боле.
– Добро. Сидор, уведи его. Запереть всех в чулан да стражу из казаков поставить.
Драгуна увели. Илья переглянулся с Иваном Жилкиным – оба подумали, что же теперь делать?
– Ежели государя Петра Федоровича, сохрани господь, солдаты под Оренбургом побьют, то и нам долго по зимнему лесу не прыгать. Медвежьи берлоги не так теплы, как винтерквартиры, – пошутил отставной солдат и хотел было что-то добавить. – А стало быть…
– А стало быть, Иван Яковлевич, спешить нам надобно к нему на подмогу. Не велика с нами сила, да ежели по стольку из других сел набежит – побьем и полковника. Тем боле что у государя уж непременно и енералы башковитые в службе есть, не только есаулы да атаманы казацкие.
Илья вышел на подворье – его казаки, разобрав оружие драгун, любовались кто ружьем, кто пистолем, а иной привязывал у пояса длинный палаш.
– Неплохо разжились для первого раза, – порадовался и Иван Жилкин. И к казакам: – Порешил наш старшой Илья Федорович, что надобно нам не мешкая прилепляться к войску государя-батюшки. Потому – в сани погрузить харчи, поводных коней в пристежку. Баранов повязать и тоже в сани – у государя на нас корму никто не напасся, самим о себе подумать загодя надобно. Муки из барских запасов тащите! Да еще пшена побольше, кулей пять: каша – еда наша!
– Жаль теплые хоромы оставлять, – вздохнул Сидор, перевел глаза с барской усадьбы на зимний лес.
– Оно конечно, брат Сидор, грех за нами не велик, да воевода крут, свил мочальный кнут, – пошутил Иван Яковлевич и добавил. – Аль забыл, что намедни случилось с волком в лесу?
А что? – наивно удивился Сидор.
– А то, – в тон ему изрек Жилкин. – Поначалу таскал волк, потом потащили и волка!
Казаки рассмеялись.
– А солдат теперь куда? – с крыльца крикнул Гаврила Белый.
– Солдат возьмем к государю, – распорядился Илья. – Пусть он их судьбу решит. Может, на пленных казаков поменяет у енералов.
Перед сумерками, когда на западе зажглась багряная заря, обоз с верховыми впереди проселочной дорогой спешно ушел из Араповки на юг, к Оренбургу, к главному войску Петра Федоровича.
Илья Арапов торопился упредить государя о том, что с севера от Самары идет на него сильное царицыно войско.