Иван толкнул сидящего рядом Тимофея.

– Не спишь?

Тот открыл глаза и недовольно буркнул:

– Уснешь тут. Один толкает, второй воздух портит, самолет гудит, пулемет в спину колет, парашют на плечи давит, да и затекло всё.

– Хотел бы спать по-настоящему, ничего не помешало бы, – усмехнулся Иван. – Вспомни, как ты в наряде дежурного проворонил.

– Да уж, – кивнул Тимофей, – первый раз в жизни стоя уснул. И казалось же, что только разок моргну – и всё. А очнулся от того, что дежурный по бригаде за плечо трясет. Вот так и получилось: один раз глазки прикрыл, потом три наряда вне очереди пришлось тащить.

– Что-то и мне не дремлется. Тревожно как-то. Да и Олеська из головы не выходит. Нехорошо в последний раз получилось.

– Да не переживай ты так. Пообижается и успокоится. Ты же ей повода не давал. Баба – глупое существо. Сама что-то придумала, сама обиделась, сама и успокоится.

– Ты как будто знаток в таких делах?

– Уж побольше некоторых буду. – Тимоха прикрыл глаза. – Это ты у нас совсем птенец. А кругом уже настоящие орлы.

– Это ты насчет Анки хвастаешься? – рассмеялся Иван, вспоминая любовные похождения друга к жене одного из аэродромных инженеров Борисполя.

– Не только про нее. Хотя баба была – просто огонь. Если бы нас тогда ее муж не застукал, точно после службы к себе бы забрал.

– Ага, помню, как ты без штанов по улице бежал, а он за тобой с дрыном. Солоп потом еле тебя из гауптвахты вытащил. Инженер сильно обиделся, такую телегу накатал, что расстрелять было мало. Ребята говорят, что комбат на ящик водки твою свободу у коменданта выменял. Сам к инженеру ходил, чтобы тот заяву забрал и за женой получше смотрел. Грозил, что в случае чего заявление напишет о совращении бойца. Ох и скандал же был. Еле замяли. Натворил делов, орел ты наш.

– Было дело, – довольным голосом подметил Тимоха. – Комбат – настоящий мужик, не дал в обиду. Правда, потом полгода ни одного увольнения не было.

– Ты своей голой задницей всю атмосферу в городе перевернул, – вмешался в разговор Полещук Сашка. – Барышень в краску вогнал от созерцания твоего галопа. Хорошо еще, что кальсоны не потерял на ходу.

– Так я их руками держал, – рассмеялся Тимофей, – правда, бежать в таком положении жутко неудобно, как оказалось. Вот поэтому меня инженер едва не догнал. Хорошо, что я успел на проходную заскочить, а его дежурный не пустил. Иначе бы точно несдобровать. Ну и поделом ему, нечего без предупреждения раньше положенного на обед приходить. Вернулся бы на полчаса позже – и всё, никаких проблем. Котлеты и борщ на столе, жена довольная. Так что сам виноват. – Тимоха расплылся в улыбке.

Внезапно самолет качнуло, он стал заваливаться на крыло, уходя вбок и увеличивая скорость. Снаружи раздались негромкие хлопки. Что-то мощное ударило в борт, пробило его насквозь, оставив рваное отверстие аккурат между двумя сидящими десантниками, и вышло с другой стороны самолета.

Выглянув в небольшой иллюминатор, Иван увидел несколько цепочек трассирующих пуль, тянущихся вверх со стороны земли. Бойцы заволновались, зашумели, не понимая, что происходит.

– Тихо! Всем молчать! – громко крикнул Луценко, предотвращая панику. – Сейчас разберемся.

Он направился в кабину к пилотам. Через минуту вышел, с недовольным лицом сел на место.

– Товарищ младший лейтенант, что это было? – взволнованно спросил один из десантников.

– Что-что, Бровары это, мать их, – выругался взводный, – местный узел ПВО. За немцев нас приняли, вот и открыли огонь.

– А как так?

– Да вот так! – дернул головой Луценко. – В этой суматохе их не предупредили, а ночью не видно, наш самолет или немецкий. Всё через задницу!