Луч солнца осветил наш двор,
Где я сметаю свой позор.
Солдат сидит на лавке, смотрит,
С моей метёлки глаз не сводит,
Затем вальяжно говорит:
«Эй, молодой ты паразит,
Не так метлу в руках ты держишь,
Метёшь не так, ты всё заснежишь,
И очень медленно метёшь,
Ты за метлой своей заснёшь».
Ответ он долго ждать не стал:
«Ты покажи, – ему сказал, –
Как нужно правильно мести,
К чему здесь языком трясти».
Солдата чем-то я задел,
Ко мне он быстро подлетел,
Открыл свой рот, сказать не может,
Метла в руках тебе поможет.
Ему метлу свою всучил:
«Ну, покажи, как ты учил,
А я на лавке посижу,
На труд учёный погляжу».
«Ты что! – в ответ кричит солдат. –
Ошибся ты, наверно, брат!»
Ему я тоже возразил:
«Меня мести ты сам учил.
Давай, давай, мети, браток,
А я посплю ещё часок!»
Метлой он поражает тело,
А я ему леща, за дело.
Он мне: «Салага обнаглел!»
А я его опять нагрел,
Рукою по спине шлепок:
«Давай, давай, мети сынок».
Спинной удар не рассчитал,
Дар речи парень потерял,
Сказать он что-то хочет мне,
А сам как будто бы во сне.
Метёлку я ему поправил,
Куда мести его направил:
«Учить народ любой мастак,
А, как работать, сам дурак».
Опять он что-то мне хрипит,
Метлу поднял и мне грозит,
Удар ему опять под дых:
«Я, брат, к такому не привык».
Метлу он бросил, убежал,
Подняв её, я продолжал,
Наряд за сон свой отбывать,
Работать мне не привыкать.
Минут так пять двор подметал,
Под нос я песню бормотал,
Вдруг высыпается пехота,
Подраться, видимо, охота.
А с ними дядька Черномор,
В зубах цигарка «Беломор»,
Ушанка-шапка набекрень,
И важный, как во льдах тюлень.
За ним вприпрыжку три солдата,
Ума неполная палата,
В карманах руки замерзают,
В бильярд руками в них играют.
«Ты брата нашего обидел,
Ты службы в армии не видел,
Закон армейский ты нарушил,
Ты кодекс чести здесь обрушил.
Теперь тебе держать ответ,
Прощений, снисхождений – нет,
Тебя немного мы поучим,
Глядишь, чему-то и научим».
Пижон-вожак нахмурил брови,
Кулак он сжал и приготовил,
Размах рукой, я увернулся,
Ну, и вояка промахнулся.
Врага победы ждать не стал,
Кулак я свой покрепче сжал,
Есть молот, есть и наковальня,
Есть тело, в коем нет сознанья.
Упал боец, сражённый пулей,
Пехота налетела бурей,
Меня солдаты окружили,
Тем самым гнев мой пробудили.
Я взял метлу: «Ну что, давайте,
Лежит бедняга, выручайте».
Пошёл их по двору гонять,
Зачем уродам уступать?
Смотрю, крепыш ко мне бежит,
От холода чуток дрожит:
«Один ты парень, а их пять,
Давай спиной к спине стоять».
И понеслась пурга лихая,
Есть сила в теле удалая,
Кулак пошёл по головам,
Мы слышим стоны тут и там.
А мой заступник, молодец,
Пошёл месить дурных овец,
Удары только отлетают,
Зачем шли в бой, не понимают.
Удар я влево, затем вправо,
Мой разум с восхищеньем: «Браво!»
Тут Черномор пытался встать,
Я кулаком ему: «Лежать!»
Пыл нападающих сломили,
Ребят мне жаль, мы их побили,
Лежат брутальные герои,
У них, у всех, в крови побои.
Картина «Куликово поле»,
Врага мы обделили в доле,
Наука впрок мне не пошла,
Лежит солдат, а с ним метла.
Я парню руку протянул,
К плечу его главой примкнул:
«Спасибо, Русский человек,
Тебя я помнить буду век».
«Да, что ты!» – он мне говорит,
Лицо румяное горит. –
Увидев твой неравный бой,
Я тут же встал к спине спиной.
Ты лихо их метлой гонял,
С асфальтом ты ребят сравнял,
Да ты б один их уложил,
Тебе я просто удружил.
Несправедливость не люблю,
А драки – просто не терплю,
Но здесь один ты, а их пять,
Несправедливо, дал понять!
Я в детстве боксом занимался,
Противника побить старался,
А может, он меня побьёт,
Поднимет, руку мне пожмёт.
Мы люди всё же, а не волки,
Нам жертву рвать, так нету толку,
Мы человеческой породы,
А это нелюди, уроды.
Вот тот, что первым подошёл,