– Рассказчик.

– Да, но это теперь он находится в рабстве у ваших тормозящих лобных долей и тихо мелет себе мельницу «вашей личной мысленной реки», а раньше его голос был громоподобным. Это был голос бога! Ну, как сейчас у больных синдромом Туретта…

– Ужасно! Но как же в таком случае древние цивилизации могли вообще существовать? Сооружать храмы, рыть каналы и все прочее?

– Вот! А для этого у них был ритуал. По всей видимости, после сотен или тысяч бесплодных попыток что-то сделать они вырабатывали определенную последовательность, то есть ритуал, и в строгой сообразности с ним совершали сложное групповое действие. Как вы понимаете, при таком подходе ни о каком быстром прогрессе и говорить не приходится. Вот поэтому и не появилась водяная мельница в неолите. Для того чтобы начался прогресс в нашем современном понимании этого термина, у наших предков сначала должно было сформироваться сознание в нашем современном понимании.

– И когда это случилось?

– Этого я не могу сказать, – ответил Рипке. – Я инженер, антрополог и физиолог, а не историк. Я могу лишь обрисовать этот процесс по его основным этапам. Я считаю, что в дальнейшем развитие левого полушария и связанной с его функциями внутренней речи должно было привести к появлению имманентного чувства «я», которого в наши дни не имеют лишь дети и представители совсем уж нецивилизованных племен. Известна их любовь именовать себя в третьем лице…

– Спасибо, Саул, – ответил Натан, вставая из-за стола. – Натан понимать вашу теорию. Натан уже сыт. Пожалуй, Натан пойдет отдыхать.

– Нет, – решительно вступил подошедший к ним Тагель. – Натан отдыхать сейчас не идет. Натан идет немножко выпить и побеседовать со своим старым другом Томом!

В тот раз они просидели дольше обычного и прикончили часть «секретного резерва», как его называл Тагель. В результате Натан опоздал на случившийся ранним утром запуск Короля, и когда он пришел в Декартовский театр, болезненно ощущая своей больной головой всю кубатуру этого огромного помещения и душевно содрогаясь при каждом шаге, то застал немую сцену: доктор Рамачандрян стоял скрестив руки на груди и был мрачнее тучи, Даниэла торчала преданным столбом позади его фигуры, а Рипке, весь скривившись и изогнувшись, бегал пальцами по клавишам одного из пультов. Безымянные техники же вжались в приборы и стены. Тагеля при этом нигде не было видно.

– Явились? – недовольно произнес Рамачандрян, не оборачиваясь. – А вот ваш компаньон по возлияниям вообще не пришел!

Даниэла смерила Натана самым презрительным и высокомерным взглядом, на который была способна, а Рипке только мельком взглянул через плечо и слегка взмахнул рукой, продолжив печатать.