Где-то в середине лета, ближе к концу июля, во время очередной встречи Папарот навесил на Костю ещё две задачи, два полноценных и довольно сложных проекта. Первый – проект переработки будущего молока в некий конечный продукт, который ещё предстояло выбрать, изучив рынок и возможности реализации. Андрюша мечтал таким образом иметь у себя полный цикл производства: растениеводство и заготовка кормов, потом через коровок переработка их в молоко, а потом переработка молока в конечный продукт и продажа его оптовым и розничным сетям. Дело было очень непростое, требовало тщательного изучения рынка молочных продуктов и каналов их реализации. Требовалась разработка самостоятельного бизнес-плана с нуля, то есть отдельный самостоятельный проект, связанный с существующим хозяйством и строящимся молочным комплексом только планируемыми объёмами перерабатываемого сырья и общей территорией.

Вторым дополнительным геморроем, изящно сброшенным Андрюшей на Костину команду, стало строительство его личной усадьбы за конезаводом на берегу пруда. Когда Андрюша озвучивал Косте эту задачу, звучала она как просьба о строительстве некой дачки, рыбацкого домика, куда Андрей сможет приехать пару раз в год с друзьями, половить рыбки и выпить водки. Велико же было Костино изумление, когда он увидел проект. Дачка оказалась огромной усадьбой, включающей несколько строительных объектов и по размерам больше похожей не на рыбацкий домик, а на профсоюзный дом отдыха советских времён. Ситуация отягощалась тем, что из коммуникаций по берегу пруда, где Андрей хотел построить усадьбу, проходила только линия электропередач, то есть надо было бурить скважину на воду, а дорогу и газ тянуть больше двух километров.

Проектировали это великолепие придворные архитекторы-дизайнеры Андрюшиной жены. Эти милые творцы довольно ловко насобачились ей манипулировать и до такой степени зализали мадам Папарот задницу, что её, бедную, сильно пучило сознание собственного величия и она совершенно не пыталась хоть как-то адекватно оценивать расходы. В результате архитекторы бессовестно драли с Папаротов три шкуры и ко всем прочим участникам процесса относились демонстративно снисходительно-пренебрежительно. Для Кости и Володи Сергияна, взявших за правило экономить Андрюшины деньги, добиваясь максимального качества по разумной цене, всё это означало появление ещё одной линии фронта, ещё одной геморроидальной шишки, причём без дополнительной оплаты их труда.

К обсуждению системы мотивации Кости и его команды Андрей приступить так и не дал. То ему было некогда, то он торопился, то ему казалось, что Костя ещё недостаточно разобрался в ситуации. Разговор о Костином интересе всё время откладывался на неопределённое время, и Костя, как и вся его команда, сидел на голой, правда довольно высокой, зарплате. Старые товарищи по бизнесу, которым Костя описывал ситуацию, говорили прямо:

– Костя, ты дурак, Папарот хитрит, обманывает тебя. Сейчас ты порвёшь себе жопу на немецкий крест, всё ему построишь и наладишь, а он при расставании пожмёт тебе руку и скажет спасибо. Или, наоборот, докопается до чего-нибудь, устроит блатную истерику и выпрет со скандалом, чтобы денег не платить.

Костя в такую подлость Папарота верить не хотел, считал его мужиком порядочным, думал: надо просто честно и с полной отдачей делать свою работу, и Андрюха оценит. Требовать сейчас себе каких-то бонусов было неловко, Папарот и так попал на очень большие деньги, вляпавшись в этот сельхозпроект, его было по-человечески жалко.

Эта Костина позиция и стала яблоком раздора между ним и Игорем Бузиным. Игорь категорически требовал срочно документально оформить с Папаротом свою и Костину систему мотивации, желая на этапе строительства и запуска получать кроме зарплаты фиксированную премию, а после вывода хозяйства на прибыль процентов двадцать – двадцать пять от так называемой ебитды, то есть прибыли без учёта затрат на налоги и обслуживание заёмных средств. Косте такие требования казались слишком нахальными и жадными, он искренне считал, что Папарот должен сам оценить их добросовестный труд и предложить систему мотивации. Требовать сейчас денег у и так обворованного кругом Андрюши язык не поворачивался. В конце концов и от Игоря прозвучало: