«Реактор тоже наверняка повреждён, – подумал он, глядя вдаль, – но, видимо, не разрушен и в него подаётся вода», – заключил он с какой-то надеждой.

Было очевидным для него и другое обстоятельство, то, что в результате аварии произошёл выброс в окружающую среду радиоактивных веществ, в том числе изотопов урана, плутония, йода-131, цезия-134, цезия-137, стронция-90. А это значило, что произошёл полномасштабный ядерный взрыв.

«А как же жители города? Они ведь даже не догадываются о том, что произошло», – взволнованно подумал он.

В считанные секунды перед глазами пронеслась вся его жизнь. Он думал в эти минуты не о себе, а о том, что будет с людьми, с его семьёй. В такие моменты личность сама по себе ничто не значит, важнее то, что для тебя дороже и значимее. Егор вспомнил, что ночью, перед сном, открыл форточку, чтобы в квартире было не так душно. И этот факт настолько насторожил его, что хотелось бежать обратно, только для того, чтобы исправить роковую ошибку. Но сделать это в данный момент было невозможно. Через пару минут автобус остановился возле штаба гражданской обороны. Повсюду стояли пожарные машины и другая техника. На территории, среди многочисленных обломков конструкций энергоблока, повсюду виднелись чёрные, переливающиеся на солнышке, куски дымящегося графита, выброшенного взрывом из реактора. Воздух был настолько густой и пульсирующий, что трудно было дышать. Таким он был за счёт ионизированной высокорадиоактивной плазмы.

«А ведь каждая частица дымящего графита, – подумал он, – в той или иной степени несёт на себе достаточно большое количество радиоактивных источников, интенсивно заражая в этот момент всё вокруг различными радионуклидами».

Это обстоятельство не столько напугало его, сколько начинало мучить, оттого что он бессилен в этот момент что-либо сделать. Впрочем, как и многие другие люди. К тому же над четвёртым блоком всё ещё «висело» алое свечение, что говорило в целом о высокой радиации. Вглядываясь в лица пожарных, работников станции, сотрудников милиции, да и просто людей, которых видел впервые в жизни, Егору показалось, что у людей нет понимания того, что произошла катастрофа, причём глобального масштаба. По крайней мере, все тешили себя тем, что произошла авария и не более. Некое осознание чего-то страшного, конечно, было, но это «страшное» трудно было осознать и принять в реальности, хотя бы потому, что у людей не было элементарных респираторов, «лепестков», я уже не говорю о противогазах, костюмах химической защиты. Люди совершенно не думали о той смертельной угрозе, что их поджидает на каждом шагу… Надо сказать, что в этот момент над Егором довлел тот факт, что если он и его коллеги здесь нужны, если их привезли, значит что-то ещё можно сделать, не всё потеряно, ещё есть надежда что-то поправить. Возможно, из-за этого обстоятельства (вопреки некоторым фактам и догадкам) ему никак не хотелось соглашаться с тем, что реактор полностью разрушен. Вместо этого он искал в своей голове весомые аргументы в подтверждение того, что реактор цел и на него можно воздействовать, подавляя исходящую от него опасность. Всех специалистов, ехавших в автобусе, сразу пригласили в убежище № 1, что находилось под станцией, где в это время размещался противоаварийный штаб. Помещение выглядело как небольшое бетонное укрытие с мощной бронированной дверью. Хотя в нём не было практически никакой инфраструктуры на случай военных или других непредвиденных действий. Совещание уже шло, когда они вошли в помещение убежища. Все старались пройти и сесть незаметно там, где были свободные места, а их было не так много. Было очень душно. Присев на свободное место, Егор внимательно осмотрелся по сторонам… В помещении уже находились начальники производств, смен и цехов (он хорошо знал многих, не то чтобы лично, но по службе, да и лично тоже), руководители служб и подразделений, а также военные, пожарные и городское начальство. Было много и тех, кого Егор видел впервые, по всей видимости (как он предположил) – это были представители службы безопасности.