Несмотря на то, что междугородная телефонная связь работала с перебоями, Егор и Наталья нашли время и терпение поздравить с Новым годом всех своих родных в Киеве и Томске. Радость слышать голос родителей подкреплялась желанием увидеть их летом во время отпуска. Хотя до лета было ещё далеко. Разговоры с родителями (пусть даже и по телефону) наполняли душу Егора и Натальи чем-то важным и созидающим. Во всяком случае они ощущали не только удовлетворение, но и какую-то душевную полноту.

Рассказывать родителям о том, что происходит у них в городе, на ГХК, Егор не стал, поскольку он прекрасно знал, что всё должно образоваться – иначе и быть не может, поскольку это дело государственной важности. И потом, на ГХК работают не просто рабочие, а квалифицированные специалисты, лучшие учёные в области ядерной физики, и этот факт нельзя сбрасывать со счетов. И в этом вопросе Егор был спокоен.

Одним словом, забыв на время о том, что происходит в стране, ему хотелось только одного: тепла и домашнего уюта с родными и близкими. Да и чего было ему ещё хотеть в эту морозную новогоднюю ночь, если всё и так было неплохо. Правда, в разговоре с отцом, как это ни странно, Егору очень хотелось спросить про деда: во-первых, когда он был арестован, и во-вторых, по какой статье. Были, конечно, и другие вопросы, но задавать их по телефону в такой день он всё же не решился. «Не тот случай, – подумал он, – чтобы спрашивать сейчас о таких вещах». К тому же Егор уловил в голосе отца что-то грустное и недосказанное. Была ли это усталость или что-то другое, Егор не знал, но он чувствовал, что отец что-то не договаривает. «Мало ли какие обстоятельства могут огорчить отца, – находил оправдательные доводы своим размышлениям Егор, – конец года, режимность объекта… да мало ли, какие могут быть у него причины, – их тысячи». Расспрашивать его, естественно, Егор не стал, так как отец всё равно бы ничего не сказал.

Была и маленькая радость: Елизавета Петровна рассказала Егору, что звонил Сергей Куприянов, его друг детства, которого она хорошо знала. «Сначала даже не узнала, кто звонит, – как-то особо сказала она, – подумала, что какой-то батюшка говорит: голос уж больно мягкий и приятный. Хотела уже сказать: “Вы куда звоните?” – А он сам: “Это Серёжа Куприянов. Видно, редко звоню, если вы меня не узнали”. Такой вот был разговор».

Воспользовавшись небольшой паузой, Егор хотел что-то спросить у матери, но она, опередив, тут же добавила к своему рассказу: «Всё спрашивал про тебя: что да как? Особо-то я с ним не говорила, сказала только то, что ты сейчас в Сибири с семьёй. Дала твой телефон. Сказал, что обязательно позвонит. Про себя, правда, он ничего не сказал, кроме того, что он в Челябинске – вот, пожалуй, и всё. Спрашивать его ни о чём я не стала – мало ли, что на душе у человека, захотел бы – сам сказал».

Этой новости Егор был очень рад, даже хотел сразу позвонить Сергею, но не решился: что-то остановило его, а что – он и сам не мог понять. Возможно, то, что дозвониться в эти ночные часы было очень сложно, а порой и невозможно. «Позвоню позже», – подумал он в тот момент.

Натальины родители, с их инстинктивным здравомыслием, вместе с поздравлениями посочувствовали, что их дочь и внучка сейчас в далёкой Сибири. Сказали, что слышали по радио о том, что в Красноярском крае ожидаются сильные морозы – до минус пятидесяти градусов. Просили беречься, так как сильно за них переживают, особенно за Лизу. Наталье пришлось всячески успокаивать родителей, чтобы она не переживала за них, сказав, что они живут не на севере края, а в центральном районе, где морозы значительно слабее. Одним словом, было о чём говорить.