Говоря о стремлении радикальной части либералов и демократов «облагодетельствовать» свой народ западными формами политического общежития, не считаясь с его традициями, Березовский высказал такую мысль: «Нельзя народу навязывать формы государственного устройства, может быть, совершенные, но не отвечающие его потребностям, ему еще непонятные даже».[269] В заключение он огласил резолюцию II войскового съезда сибирского казачества против автономии Сибири.

Выступления кадетов на съезде вызвали бурю возмущения эсеровского и проэсеровского большинства. В итоге оно победило своей численностью.

В отношении местного самоуправления и судебной системы программа кадетов повторяла прежние положения об упразднении института земских (в Сибири – крестьянских) начальников и волостных судов, носивших сословный характер.[270] Вместе с тем, уже в августе 1917 г. на созванном правительством совещании по вопросам местного самоуправления, под влиянием нарастающей анархии, кадеты вопреки собственной программе выступали за усиление власти назначенных комиссаров Временного правительства на местах. В то время как эсеры и меньшевики полагали ограничить функции комиссаров надзором за органами самоуправления, кадеты отстаивали полномасштабное управление сверху, по примеру дореволюционных губернаторов, аргументируя необходимость централизации критическим положением государства в обстановке войны.[271]

Во внешней политике кадеты, следуя резолюциям VII и VIII партийных съездов,[272] оставались неутомимыми пропагандистами войны до победного конца, агитировали население подписываться на «заем свободы» Временному правительству на военные нужды, боролись как с большевистскими лозунгами сепаратного мира, так и с выдвинутым революционной демократией лозунгом «мира без аннексий и контрибуций». В этой связи особую тревогу вызывало разложение армии. «Наш враг, – писала «Сибирская речь», – сумел под личиной братания и жирных поцелуев усыпить бдительность и деятельность нашей армии… Вопиющий факт нашей измены демократической Европе (союзникам по Антанте – В. Х.)… находит объяснение не только в гнусности ленинской пропаганды, но и в доверчивости малосознательного русского солдата». Призывая народ не верить заявлениям, будто «немецкий пролетариат против войны», газета добавляла: «Немецкий пролетариат давно уже стал на точку зрения своей империалистической буржуазии и своего обожаемого монарха Вильгельма».[273]

В другой статье говорилось: «Мы должны победить не только ради спасения России: с нами связали судьбу все демократии мира».[274] Здесь еще красной нитью проходит традиционная либерально-западническая идеология кадетов. Правда, в вопросе о войне они, подобно другим партиям, не избежали демагогии. Так, бездоказательно утверждалось, будто главной причиной революции было «возмущение» народа плохим ведением войны и даже… «изменой союзникам» (имеются в виду неподтвердившиеся слухи о намерении царского правительства заключить сепаратный мир). Таким образом, народу искусственно приписывались чувства, обуревавшие интеллигенцию. Более того, доходили до утверждения, будто и всплеск сепаратизма национальных окраин есть их реакция на «измену союзникам».

Особую позицию по вопросу о войне заняла часть левых кадетов во главе с Н. В. Некрасовым. Уже на майском VIII съезде партии он осудил лозунг «война до победного конца» как непопулярный среди солдат, предлагая присоединиться к выдвинутому социалистами лозунгу «мир без аннексий и контрибуций».[275] Но большинство российских и сибирских кадетов по этому, как и по другим программным вопросам, не поддержали своего прежнего лидера, солидаризировавшись с линией руководства партии во главе с П. Н. Милюковым.