- Ну, все, все. Со Светой разберемся, не переживай. Вон она у тебя какая вымахала. 
- Да, она моя красавица. Только я оттолкнула ее тогда, а теперь и не знаю, как все наладить. Я ушла в себя, предоставив ей лишь мизерную крупицу своей заботы.  - И уже совсем тихим, осипшим от слез голосом, прошептала, - и детей я больше иметь не могу. Осложнения во время извлечения плода. Плод! Понимаешь, они назвали моего сына плодом, как будто он какое-то яблоко.
Самородов ничего не ответил, продолжая поглаживать мою бедовую голову. Я прижалась к нему. Так хотелось простого человеческого тепла, понимания, защиты. 
Так мы просидели до тех пор, пока за окном дневной город не укутался вечерней поволокой.
 

9. Царские хоромы

Вот что бывает, когда расклеиваешься, а склеить себя пытаешься белым сухим. Как там говорят - это не я плачу, а водка. Ну, в моем случае вино. Ох, как оно плакало. Точнее, оно было именно тем огниво, которое поднесли к промасленному фитилю.  Фитилем же была моя многолетняя депрессия. 
Я смотрела на свое отражение в зеркале дамской комнаты. Косметика выдержала водопад слез. Джокер из меня не получился. Спасибо вам, ривгоши, лореали, шанели и все все, кто участвовал в разработке водостойкой туши и всего прочего. 
Былую истерику выдавал лишь распухший нос и покрасневшие глаза.  Израненная душа. Апатия и опустошенность. Сейчас мне было глубоко чихать на увольнение, Шольца, Викусю и всю грязь, которая тянулась от этой парочки. 
К тому моменту, как я вышла из дамской комнаты, Самородов уже расплатился по счету и стоял у  окна, крепко задумавшись. 
- Отвези меня домой, пожалуйста, - попросила я, подходя ближе. Александр повернулся ко мне, смотря так, как будто забыл где и с кем находится.
-Да, конечно, Мила. Пойдем.
В холле нам выдали верхнюю одежду, проводили до лифта и пожелали хорошего вечера. 
Максим уже ждал нас. Александр открыл передо мной пассажирскую дверь, помог разместиться, и , обогнув машину, забрался сам в салон.
Практически всю дорогу мы молчали, каждый думая о своем. Лишь однажды Самородов нарушил нависшую тишину.
- Мила, послушай, пожалуйста. Я хотел бы попросить тебя не увольняться пока. Возьми отпуск, тем более давно пора. Я не хочу тебя потерять. Сделаешь это для меня?
Возможно, часа так четыре назад я уперлась бы своими ветвистыми рогами (спасибо мужу) и спорила бы до посинения. Но не сейчас. Просто какой-то выжатый лимон, и даже косточки внутри потеряли свою прочность. Я нашла в себе силы лишь кивнуть. Отвернулась к окну и смотрела на жизнь, проносящуюся мимо меня.
Второй наш разговор случился, когда Макс привез нас по указанному адресу. Спугнув светом ксеноновых фар моих собратьев-бомжей.
Самородов молча вышел из машины, открыл пассажирскую дверь и навис надо мной, не давая выйти.
- Что это? - спросил он.
- Мусорные баки, - ответила, прекрасно понимая, что не их он имел в виду.
- Вот я и вижу, что не гранд отель. Мила, ты здесь не останешься!
- Здрасьте, баба Настя! - злость помогла мне собраться. - Точнее, здрасьте, дядя Саша. Это вот мне интересно сейчас стало, кто же мне запретит!?
Судя по взгляду потемневших глаз Самородову много чего хотелось мне сказать. Но он стоически молчал. Стоял и молчал. 
- Мне нужно это место. Ты даже не представляешь как. Я хочу быть здесь. Хочу начать с начала. С нового гребанного листа. Хочу ощутить самое дно, а потом подняться. Понимаешь, нет? 
 Я вышла из машины, отталкивая его от двери.
- Мне уже сорок лет. Я взрослый человек. Либо принимаешь это, либо, давай, до свидания!
Схватила сумочку, попрощалась с Максимом и двинула походкой "отойди, а то убью" к своему подъезду с железной пошкрябанной дверью с неприличной надписью на ней в центре.