Сегодня она пришла не в привычном длинном пальто, а в брюках и сером коротком бушлате. Мне принесла теплую куртку, но я, проводя довольно много времени на свежем воздухе, не замерзал и в сорочке. Поэтому, поблагодарив, оставил куртку в доме. Может она и пригодится, если температура упадет ниже.

Я отлично видел в сумерках, даже одним глазом. Девчонка тоже шустро шагала впереди, невзирая на плотный туман и недостаток освещения. Она быстро сошла с тропы, уверенно ведя к цели сквозь лес.

Вот и река. Через нее перекинулся висячий канатный мост, своим вторым концом теряясь в тумане. Не зная точного местоположения, сложно его обнаружить. Из тонких дощечек, узкий. Один человек за раз пройдет. Шайрас? Сомнительно.

Птаха не оборачиваясь и не ведая страха, пробежала по мосту и скрылась в тумане. Пигалица, по-видимому, недооценила мои габариты и вес в данном обличии.

Буду перебираться вплавь. Но дождусь, когда резвая девочка вернется. Я бы хотел сохранить рубашку в сухом виде. Поэтому не торопясь начал ее расстегивать, когда заслышал легкий топот по дощечкам.

— Чего ты ждешь? — затормозила она передо мной, нетерпеливо спружинив на месте.

— Не находишь, что мост маловат для меня, девочка? — невозмутимо спросил я и вернулся к своему занятию.

Глаза птахи вперились в мою грудь, туда, где пальцы ловко вынули очередную пуговицу из петли.

— Хочешь помочь? — озорно улыбнулся я. Как не подразнить это создание?

Птаха моментально вспыхнула алым. А мне оказалось по вкусу ее смущение. Растеряла свой боевой пыл, но не сдалась. Так и продолжила стоять, вперив в меня упрямый заинтересованный взгляд.

И я уловил погашенный удивленный вдох, когда снял с себя рубашку. Понимаю. Лечение, еда и физические упражнения вернули мне хорошую форму, может, не настолько отличную, как было когда-то, но я сам замечал перемену. Кожа зажила, оставив кое-где рубцы. Вероятно, я не наел свои прежние объемы, но точно не походил на заморенного наага из реки. На теле рубцы и шрамы не смотрелись так плохо, как на лице. Может, потому что не искажали черт и повреждения были не столь глубоки.

Мне понравилось восхищение во взгляде птички. Так вкусно, что я захотел попробовать ее сам.

Но нет. Я умел держать свой хвост в руках. Не допускал и мысли увидеть в этих золотистых глазах страх и отвращение. Она совсем девчонка. А мне уже явно больше пятидесяти. И я не имел право забыть о своей главной цели: выяснить, кто я и вернуться домой. Может быть, я не одинок? Чей женский голос звал меня ночами? Я уже давно не слышал его, но все так же хорошо помнил.

Всучив рубашку замершей птахе, я скользнул в холодные воды реки. Мне самому требовалось отрезвить голову. Как бы ни была хороша эта девочка, я не имел права на большее, чем есть сейчас. И мой нюх молчал. Неважно, по каким причинам, но это было весомым аргументом засунуть свой возникший интерес подальше. И мне задачка — быть умнее и впредь больше не провоцировать пигалицу.

***

Я не стал ждать пока высохну полностью, мрачно глядел на текущие воды реки и молча одевался, не чувствуя холодного ветра на мокром теле. Девочка, заметив мое изменившееся настроение, тоже притихла. Я думал, как мне отстраниться от нее, не обидев. Она с первого дня нашей встречи помогала, была рядом, да и не виновата была в моих сложностях.

Очнулся от прикосновения тонких прохладных ладошек к моим изуродованным щекам и наткнулся на прямой взгляд янтарных глаз. Разинуть рот мне тоже не дали, шустро накрыв его пальцами, едва я хотел воспротивиться этому контакту.

— Смирись, шайрас. Ты под моей ответственностью, и я никуда не денусь. Вылечим тебя, а потом будешь думать, — проницательно заявила мне она. — Идем, доктор Лансей ждет.