— Для медитации. Мирская суета неприятно сказывается на энергетическом фоне, он поможет нам без потери положительной энергии и стресса прожить следующие три дня. Да и ты будешь напряжена в окружении близких бывшего мужа.

Я смотрю Анисию в глаза и понимаю — не шутит.

Он вообще, кажется, никогда не шутил, всегда серьезно относясь не только к своим словам, но и к чужим высказываниям. И это было еще одной причиной, почему я сошлась с ним.

— Угу-у-у, — отвечаю я. — Ну, сейчас все уложим! — произношу с энтузиазмом.

Но это сделать не просто, если вместо полноценного автомобиля у тебя детеныш трансформера или скорее его зародыш.

— А ты переживала, — с неизменной улыбкой произносит Анисий спустя десять минут моих мучений и ставит на колени коробку с подарком. — Ты забыла пристегнуться, — заметил он.

— Ничего страшного. Едем.

Очень сомневаюсь, что возможно выжить при столкновении даже с фурой, груженной ватой, в этом пробнике автомобиля, вне зависимости от того, пристегнусь я или нет.

— Бон янджа.

— Бон янджа, — я повторила за Анисием, желая нам хорошей дороги.

Не знаю, как я смогу выдержать целый час, зажатая со всех сторон. Мне почесать ногу не удается с первого раза. Этот медный тазик, по ошибке названный музыкальным инструментом, упирается в правый бок; на ступнях рюкзак Анисия, судя по весу с камнями для массажа; под поясницей коврик для йоги и благовония щекочут нос, своим насыщенным ароматом иланг-иланга.

— Апчхи! — я потерла нос о плечо.

— Будь здорова, Таисия.

— Спасибо.

— Ты как-то напряжена. — заметил мужчина.

— Если только немного, — произнесла я с сарказмом, но Анисий его не заметил.

— Хорошо, что ты признаешься в этом. Это первый шаг к покою.

Какой может быть покой, если мы в пробке на самом выезде из города стоим двадцать минут. Мне не хотелось опаздывать и привлекать к себе лишнее внимание. Как представлю, что несколько десятков взглядов за столом будут устремлены на нас, так по спине пробегает дрожь.

— Сейчас ты точно расслабишься, — пообещал мне Анисий и потянулся к магнитоле. Из динамиков полилась знакомая музыка. Что-то лиричное. — Ты же любишь эту песню.

Люблю — это сильно сказано. Она скорее не вызывает у меня желания переключить на следующую.

— Ху-у-ум тере бин, — в какой-то момент Анисий начал подпевать исполнителям, плавно покачивая головой. — Аб рех нахи закте… Ла-ла-ла, — протянул. — Никак не разберу тут слов, — пояснил заминку. — Смотри как все складывается. Пробка стала двигаться быстрей. Тере бина киа вайод мера… А ты что не поешь?

— Я не знаю слов.

— Это не важно, тут главное душой обратиться к Вселенной. Повторяй за мной. Киунки тум хи хо… Аб тум хи хо… Ну же. Киу-у-унки тум хи хо. Только вторую ка, надо как бы проглатывать. Оно ближе к слову…

— Куни?.. — спрашиваю я и допеваю строчку: — Тум хи хи.

— Ну нет, Таисия, послушай, — он включает громче. — Забудь про куни, произносится куи-и-ини.

Я прыскаю от смеха. Уже год как забыла про куини и тем более про тум хи хо. Все напрочь забыла. Боюсь и не вспомню.

— Куини, — повторяю я послушно и не сдерживаю смеха. — Прости. Это все иланг-иланг.

Анисий смеется вместе со мной.

— Мне не на что обижаться. Я радуюсь твоему хорошему настроению. Тере лийе, — продолжает подпевать исполнителям. — Хи йийа майн.

— О, господи, как ты это выговариваешь?

— Практика языка, Таисия, — беззаботно отвечает мужчина, мурлыча себе под нос.

Мы наконец вырываемся из плотного потока машин на трассу. Дорогу к дому Агнессы Винировны я четко запомнила. За полгода брака Андрей часто возил меня к своей бабушке. Она единственная из семьи Троицких с кем я нашла общий язык с первых слов, не считая бывшего, конечно.