– Что?! – лицо женщины исказила гримаса ужас и недоверия, паники и первобытного страха. – Что вы такое говорите? Этого не может быть! Это ошибка! Мой Эдичка не мог умереть! Он утром пошёл в школу и просто заигрался с мальчишками во дворе! Вы лжёте мне! Убирайтесь!

– Мария Витальевна, успокойтесь и проявите понимание, мы должны как можно быстрее сузить круг подозреваемых и найти тех, кто это сделал, – затараторила я, немного встряхнув убитую горем мать за плечи. – Я всё понимаю, но слезами вы делу не поможете, нужны показания и чем быстрее мы приступим к поискам, тем больше шансов найти тех, кто ответственен за это преступление. Вы меня понимаете?

– Убирайтесь прочь! – завопила она, рыдая.

Убитая горем женщина вжалась вспотевшей спиной в стену и замотала головой, словно старалась этим странным жестом стереть меня из своего поле зрения. Из глаз брызнули слёзы, и она медленно осела на пол, завывая в голос и раскачиваясь из стороны в сторону. Я же, подхватив её под руки, поспешно усадила на стул и сбегала на кухню. Найдя валерьянку, накапала в стакан с водой и принесла воющей от бессильной злобы и отчаяния матери, чей сын ещё вчера утром, так безмятежно ушёл в школу, а сегодня вести о его смерти принесла полицейская. Понимая, что она не в состояние взять успокоительное я сама буквально насильно влила его в рот истерящей даме.

Она кричала долго и надрывно, пыталась царапать мой плащ и мотать головой в безумной ярости. Но это не помогало, ситуацию нельзя было обернуть вспять. Проблемы подобным образом не решались. На дикие вопли выбежала девочка лет десяти. Завидев рыдающую мать, она прижала к груди небольшого потрёпанного медвежонка подпалённого коричневого цвета, которого вынесла из комнаты, и тоже горько заплакала. Это уже было выше моих сил, я сама едва могла держаться. Грудь жгло и разрывало, но это моя работа, я должна оправдывать своё звание. Я должна найти убийцу, не только ради себя, но и ради тех, кто так же кричал и плакал по погибшим детям.

– От ваших показаний зависит многое, – наконец-то нашла в себе силы разлепить сухие губы. – Скажите, пожалуйста, что должен был делать ваш сын на протяжение вчерашнего дня? Это поможет сократить круг подозреваемых и отследить маршрут передвижения. Возможно, кто-нибудь вспомнит и поможет опознать убийцу. Прошу вас, поймите нас правильно. Мы теряем время, и каждая лишняя минута промедления может стоить ещё нескольких жизней. Это тяжело… Страшно… Но я обещаю, сделаю все возможное, чтобы найти того, кто виноват в смерти вашего ребёнка, и он получит высшую меру наказания.

– Я не знаю, – из глаз женщины снова брызнули слёзы, и она закрыла лицо руками. – Он сбежал вчера вечером. Я уложила Оксану спать, и мы с мужем тоже легли. Вчера с утра проснулась, а кровать не тронута, учебников нет, портфеля нет. Мне показалось это странным, и я растолкала мужа. Но как бы мы не пытались узнать, никто не видел Эдика. Он как сквозь землю провалился.

– Где сейчас ваш супруг? – постаралась я прощупать почву такого равнодушия со стороны отца мальчика. – Почему он не пришёл в милицию и не написал заявление? Или не позволил вам этого сделать. Тогда бы у нас был шанс отреагировать на пропажу ребёнка и отыскать его до случившейся трагедии.

– Он сказал, что сам его найдёт… – сквозь рыдания отозвалась женщина. – Что от милиции все равно никакого толку и они только штаны просиживают. Потому я подумала, что все обойдётся и не стала никуда сообщать. А тут пришли вы… И мой Эдичка…

– У вашего сына были враги? – вопросительно вскинула я бровь. – Может быть, в школе с кем-то не ладилось? Или во дворе его задирали?