– Мам, ты сама устарела со своей закостеневшей и негативной логикой! Наш Император сделал много хорошего! На ЭТО нужно смотреть! Оглянись вокруг, на свою жизнь! Как ты живешь? Ты живешь в Столице Империи, вокруг тебя может и нет былой роскоши, но все необходимое у нас имеется, даже больше… Да, были времена и лучше, сейчас черная полоса – будет снова белая! Уже скоро папа получит повышение, и мы переедем назад, в наш семейный особняк в центре. Ты лучше посмотри на себя и свои противоречия! Император виноват в том, что ты несчастна и плюешься ядом злости? Несмотря на все, чего якобы «сама добилась», полжизни сидя на шее у отца? Где радость на твоем лице? Когда ты станешь наконец довольна? Может, сегодня хотя бы попытаешься? В честь кануна Сатурнария?.. В качестве исключения? А?!..

Мысли госпожи Б-ко спутались от дерзкого ответа дочери. Она в ярости открыла рот, готовясь обрушиться на нее шквалом справедливого гнева, но почему-то смешалась. На горизонте ее сознания задребезжала едва уловимая, но будто важная мысль, однако по «несчастному стечению случайных обстоятельств» угасла.

Откуда-то сверху послышалось протяжное: «Нееет! Пооо-мооо-гиии-теее!» За окном мелькнуло искаженное от страха лицо ее младшего сына – пиздюка Б-ко. Он летел с ужасом вниз, пытаясь осознать свои последние секунды жизни, стремительно ускользающие от его разума навсегда. Он уже успел протрезветь и скинуть с себя ворох накопленных за сутки «трипов». Пиздюк осознал с кристальной ясностью – его короткая 16-летняя жизнь была банальна, скучна, да и просто убога. Она вмиг вся пронеслась в голове – в ней не было ничего по-настоящему достойного, но самое печальное – в ней не было даже его самого…

Он родился в центре Столицы, в семье еще преуспевающего, на тот момент, Слуги Империи (СИ) – господина Б-ко. Ему никогда и ни в чем не отказывали, он купался в роскоши. Подле него суетилось с десяток нянек, исполняющих любой его малейший каприз с максимально возможной на то скоростью. Если вдруг случалась заминка – он, словно сирена, начинал кричать и плакать так громко, что у его матери, имеющей необычайно чувствительную и ранимую психику, начинались мигрени, поэтому она всегда старалась находиться в другом конце дома. Виделись они обычно за приемом пищи, когда его рот был занят едой: в силу этого кричать было неудобно, и госпожа Б-ко могла спокойно умиляться «своим ангелочком», рассматривая его с другого конца массивного, дубового стола.

Лишь в три года пиздюк с удивлением обнаружил, что бледная женщина с грустным лицом – его мама. Он не знал, как относиться к этому открытию: она была ему совсем чужой женщиной, которая с ним почему-то иногда странно заигрывала. Решив прощупать ее характер, он при первой же возможности, закатил за столом достойный спектакль. В тот день пиздюк плевался едой, стучал ложкой по тарелке, обзывал нянечек, кружащихся вокруг него, исподлобья наблюдая за реакцией мамы. Та пыталась сохранить дрожащую улыбку умиления на лице, но чувствительная натура не вынесла жестокого испытания- ей стало трудно дышать и она убежала в свои покои, театрально схватившись за голову. «Зачем же ты маму расстроил? Смотри, доведешь ее до могилы!» – сказала самая молодая нянечка и тут же получила ложкой, измазанной соусом, прямо промеж глаз. Пиздюк, обрадованный удачным броском, громко рассмеялся.

До 6 лет пиздюк Б-ко рос просто мелким хулиганом, но в частной школе его харвктер раскрылся с новых сторон. Он воевал с каждым преподавателем, требуя к себе особого внимания и отношения. Отправляя его в школу, мама говорила ему, что он самый умный, но это плохо соотносилось с реальностью – в ней, оценки были незаслуженно низкими, в ней оказалось, что воевать он умеет лучше чем учиться.