Черт знает, как Мелкий, но Мышь понимала. Она никогда прежде не думала, что у них такая умная, такая понимающая Мамочка, что она может говорить такие правильные слова. Наверное, это талант – казаться глупее своего мужа, а может, и навык, которому Мамочка однажды ее научит.

– Злые люди всегда будут пытаться тебя остановить. Но если ты постараешься, то сможешь доказать таким, как наш Папа, что ты лучше всех.

Мелкий вылез из своего сопливого кокона и уселся на краю постели, нахохлившийся, мокрый от слез и пота. Мамочка стянула его вниз, поцеловала трясущиеся щеки, прижала лицо к своей большой мягкой груди.

– Ты меня понял?

– Угу.

– Плакат куда дел?

– Он тут… вот.

– Сестре хочешь показать?

– А она не будет, как Папа, ругаться?

Мышь фыркнула, но под многозначительным взглядом Мамочки изобразила заинтересованный вид. Мелкий развернул ватман, демонстрируя каракули… ладно, не совсем каракули. «Детское видение», так сказать. Набор геометрических фигур, с грехом пополам складывающихся в человека и чернильное пятно с глазками – русский солдат расстреливает забугорное чудовище. И ко всему снизу подпись – куда же без нее? – кривоватыми печатными буквами:

«СТРАНУ РАДНУЮ ЗАЩИТИМ ВРАГУ ЕЕ НЕ АТДАДИМ 2020-2030».

Посредственно. Но чего еще ждать от четвероклассника?

– Ну как? – гордо спросил «художник».

– Хм. Ты в школу не опоздаешь?

– А ты?

– Мне ко второму. Ага, завидуй молча.

Брать чётки или нет? А если кто-нибудь увидит и подумает, что она фанатик? Или с ними что-то случится, Ян потом спросит, а она… они ведь еще встретятся?

А! Она успела подставить руку, но сил не хватило, чтобы удержать удар. Чешуя вспорола щеку.

Но ведь Ян сказал, что она классная, что ему с ней интересно! Может, написать, уточнить?

Хвост обвился вокруг подставленной руки, сдавил ее до хруста, перекрывая кровоток.

«Ты не будешь навязываться, как влюбленная дура. Ты никому не дашь причины смеяться над тобой».

Сморгнув злые слезы, Мышь попыталась выдернуть руку, но не тут-то было. Какие тут договоры – у них простое взаимодействие не получается.

Но Ян ведь сказал….

«Заткнись».

Ладно. В этом она уступит. Это не так уж важно. Ян все равно теперь на связи, ему можно будет написать, если станет совсем плохо. Да не в смысле написать, чтобы встретиться, а в смысле – о помощи, отстань!

Мышь взглянула на следы подошв, оставшихся засыхать на ступенях после истерики братца, вздохнула и пошла собираться. Домашка, заданная на вчера, сгинула в ночном зажоре, но Мышь всё наверстает в школе. Она быстро собирается. И очень быстро умеет замазывать лицо тоналкой. К тому же, прыщ почти сошел.

ЯН: я знаю, он видится врагом. Но неужели ты никогда не думала, что есть что-то еще?)) Непонятное, непостижимое) ведь почему-то Господь создал нас такими. Почему-то ему нужна эта боль;)

У обложившийся тетрадями Мыши не было времени сходить в туалет, но сообщение она прочитать успела. Драгоценные минуты были потрачены не зря.

Однако на Давалку она их тратить не собиралась. Та подсела и некоторое время молча залипала в телефон, косясь многозначительно, но Мышь не реагировала. Она всегда следовала тактике, знакомой любому интроверту: «пока не окликнули, это не к тебе».

Может, Мышь случайно заняла место Мажора? Того иногда переклинивало, и он заявлял права на целый ряд.

– Можешь биологию объяснить?

Мышь, не глядя, подвинула тетрадь с таблицей. Она терпеть не могла давать списывать, но только за это ее и уважали такие, как Давалка. То есть, не оскорбляли в прямую. Ну, в лицо. Да ладно, что она вообще делает здесь так рано? Неужели Мажор перестал подвозить? Понял наконец, что она живет на соседней улице?