- МУСАТ, - произнес я.

- Что? – в мальчишеском голосе слышалось недоумение.

- Я буду звать тебя Муся, - ответил я, - и голос тебе придется поменять на девчоночий.

- Ну ладно, - ответила Муся, послушно сменив голос, - хотя почти все наблюдатели выбирают голоса мужского пола. Из тех, кто вообще активирует голосовой интерфейс.

- Ты много знаешь про других наблюдателей, - вздохнул я, перевернувшись на бок, - надо попросить тебя рассказать подробнее…

- Только общие данные. Нам дают их в обезличенном виде. Я довольно долго ждала назначение, так что времени было более, чем достаточно.

- Ладно, - сказал я, чувствуя, как наливаются неподъемной тяжестью веки, - выключи свет, пожалуйста. Завтра еще поговорим.

Я проснулся от яркого света и долго глядел в потолок, пытаясь понять, где нахожусь. Куда делась моя комната? Мой стол? События вчерашнего дня путались с тревожным сном, сбивая с толку.

Судорожно вздохнув, я сел на кровати.

Обычно мы с мамой пересекались по утрам. Иногда я специально вставал пораньше, чтобы приготовить ей кофе в турке. Она благодарила меня, и уходила на работу или по своим делам.

И вот я осознал – что больше этих утренних чашек кофе не будет.

Ужаснулся своему вчерашнему решению.

Ей ведь, наверно, уже сообщили о случившемся…

Какого фига я поперся в горы? Можно было хотя бы… тут я запнулся. Хотя бы что? Явиться к ней в таком виде и сказать, что я никуда не делся? Это было бы не только глупо, но и жестоко.

Интересно, она плакала вчера? Почему-то мне вдруг стало важно это узнать. И надо проследить, чтобы Лена все выполнила! Тогда у мамы будут хорошие деньги, чтобы начать жизнь заново. Она ведь правда об этом мечтала. Говорила об этом не часто – но прорывалось иногда, искренне так…

Мне бы хотелось, чтобы она не сильно из-за меня переживала. Было бы здорово увидеть, что у нее все в порядке. Почему-то я был уверен, что так и будет. Мама начнет новую жизнь. Все у нее будет хорошо.

Но на сердце почему-то было как-то… странно. Будто давило что-то. Неприятное чувство.

Я почистил зубы (все необходимое в санузле, конечно же, было), умылся, надел термобелье и перебрался за руль.

Мы стояли на узком карнизе, среди исполинских заснеженных вершин. Солнце подсвечивало ледники нежно-розовым; это было невероятно красиво. В другое время я бы застыл на какое-то время, просто любуясь волшебным моментом. Но сейчас это буйство прекрасного не вызывало у меня ничего, кроме раздражения.

- Муся… - позвал я, удивляясь, каким сухим и скрипучим стал мой голос, - полетели домой.

Девчоночий голос грустно вздохнул. Потом сказал:

- Тоша, я теперь твой дом…

- Тоша? – рассердился я, - какого фига?

- Извини, я думала, тебе приятно будет.

- Меня даже родная мать так не называет! Не называла…

- А как она тебя называет? – спросила Муся; я про себя отметил это обращение в настоящем времени. И впервые проникся к этому автомату симпатией.

- Ну… по-разному. Но чаще всего Антон.

- То есть, как все остальные? Ну ладно. Могу просто Антоном звать, если…

- Хотя стоп, - перебил я, - можешь называть меня Тошей. И даже Тохой. Если вдруг захочешь. Я не против.

- Ладно Тош, - сказала Муся.

- Но давай все-таки полетим к моему… бывшему дому? Ладно?

- Я не знаю, где он находится. Нам такой информации не дают.

Я вздохнул и назвал адрес. После этого машина взлетела, оставляя внизу сказочные вершины.

6. Глава 6. Похороны

Когда мы оказались возле дома, я долго не решался заглянуть в окна своей квартиры. Просто сидел возле подъезда в машине, которая снова выглядела как обычное престижное авто. Благо нашлось свободное место на парковке.