– А ты на меня поменьше гляди, внешность порой обманчива.

– Сергей, добей мою интуицию, ты алкоголь вообще не употребляешь?

– Ну, ты задвинул, употребляю, пью, то есть, но не со всеми и не часто, в охотку. И «бурого» пил, это который чай с водкой.

– Чай с водкой… «бурый», слышал о нем. Ужас и издевательство над вкусом. Смешивать водку с чаем. Нет, то, о чем я рассказывал, немного иначе называется. При случае можно будет сравнить.

– Андрюха, а ты, жасминовый чай любишь?

– Я его на дух не переношу. Из всех этих фруктовых компотиков, по недомыслию называемых чаем, разве что с бергамотом уважаю.

– Примолкните гурманы.

Артем оторвал нас от словесной пикировки, позволившей сбросить нервное напряжение от поездки. Временно переложив ответственность на неизвестный, но, вероятно, весьма могущественный Штаб. Куда нас, к слову, и привели. Среди местной флоры расположились явно чуждые здесь серые камни. И они представляли собой.... подобие крепостной стены с открытыми деревянными воротами. Стены невысокие, декоративные, оплетенные местным диким виноградом. Но вот ворота были вполне натуральными, небольшими средневековыми воротами в японский замок. Приехали.

– Джекоб, а где положенные такому месту охранники?

Я внимательно оглядел ворота и открывающийся за ними классический японский «каменный сад». Узкая тропинка, петлявшая между зарослей жасмина, превращалась в широкую дорожку, выложенную серой гранитной плиткой, с красивыми лепными бордюрами. В конце дорожки стоял одноэтажный самурайский дом эпохи Эдо начала девятнадцатого века. И, вдруг, как будто сверху, зазвучал усиленный динамиками голос.

– Охрана покинула дом. Мастер Джекоб, проводите, пожалуйста, гостей в общий зал.

Все непроизвольно завертели головой в поисках источника звука.

– Пойдемте, здесь везде камеры и микрофоны, и, как выяснилось, не только. Сейчас мы слышали Нэо Танаки. Я с ним здесь и познакомился, при подписании контракта. Идите за мной.

И мы, войдя в ворота, направились в сторону сошедшего со страниц самурайской легенды дома. За каменным садом, виднелся домик поменьше. Если я ничего не путаю, для чайной церемонии. Живут же некоторые!

– А сказали, охрана дом покинула.

Я с интересом рассматривал мужчину средних лет, явно азиатского и, скорее всего, японского происхождения, вышедшего нам навстречу. В темном костюме, с новым «Хеклером» без откидного приклада и прочих лишних для такого автомата «аксессуаров» вроде лазерного прицела или коллиматора. Если подствольный фонарик иногда еще можно понять. Хоть для тех же полицейских, в теории применяющих миниатюрный пистолет-пулемет в условиях узких неосвещенных комнат и коридоров. То остальное удел далеких от практики любителей. Из-за правого плеча у вышедшего на прикрытую скатами крыши террасу «самурая» выглядывали рукояти сразу двух клинков. По длине ножен, нижняя часть которых выглядывала на уровне пояса слева, можно было предположить, что за спиной у незнакомца классические катаны.

– Это телохранитель хозяина отеля.

– Джекоб, а вообще тут много охраны было?

– Человек пятьдесят наверно, но вместе я их никогда не видел.

Мы подошли, охранник, окинув нас цепким профессиональным взглядом, попросил открыть кофр Агата. Логично, единственное объемное вместилище, подходящее для оружия. Удостоверившись в отсутствии подозрительных предметов, телохранитель жестом и легким кивком головы предложил нам следовать внутрь дома. Я же, пока японец разглядывал кофр, поближе рассмотрел клинки. Рукоять и цуба, узкая гарда, защищающая руку, выглядели неброско, но весьма внушительно для разбирающегося человека. Оковка ножен у обоих клинков наводила на интересные мысли, мелкая гравировка, узоры. Возникало ощущение, что клинкам очень много лет. И создавали их не для парадов и ритуальных церемоний. Дополнял атмосферу ирреальности кожаный шнурок, на котором крепились оба клинка. Никаких поясов с вычурными узорами и прочих «этнографических красивостей» для туристов. Обыкновенная портупея старого армейского образца с дополнительными креплениями. Катаны были разными и узором и материалом отделки, но кое-что их роднило. Схожесть была в отдаленном эхе столетий, которое ложится на подобные вещи. И если доводилось всласть покатать ката с настоящим клинком, прошедшим через века, ощущение причастности, порой захлестывавшее при личном контакте, чувствовалось и на расстоянии. Эти самурайские «длинные ножи» дышали историей. Интересно, отчего их два?