− Зачем нападаете? Довольствуйтесь мертвыми, − отдирал он от зубов или когтей очередного несчастного.

Бывало, аспиды лезли в драку с ним, и Бартлетту очень хотелось свернуть какому-нибудь крылатому шею, но он быстро отказывался от этой затеи.

− Все равно ведь не помрете, − отмахивался от них князь.

Для жителей Королевства все аспиды ничем не отличались друг от друга. Бартлетт же стал их различать. Как и среди людей, среди змиев не было ни одного похожего. Они различались строением морд, крыльев, разным оперением и чешуей. Глаза имели различную форму, правда, цвет радужки у всех одинаков – фиолетовый.

Как-то он спас от аспидов Элиас Морлимер. А через несколько лет вновь встретил девушку. И пропал. Как она сказала? – «На веки вечные». Так и есть, полюбил ее на веки вечные. С появлением в его жизни Элиас, все вокруг заиграло яркими красками, сама жизнь князя обрела смысл. Элиас. Элиас Морлимер. Элиас Мюрай.

Он думал о ней ежесекундно. Думал и в тот миг, когда его отряд попал в засаду.

Засаду хорошо организовали. Кто-то знал о пути следования разведотряда и успел подготовиться.

Король подозревал, что среди его приближенных завелся шпион и поручил Бартлетту появиться на приеме у Морлимеров.

− Есть наводка, что предатель тоже будет там. Узнай все, что можешь.

Бартлетт выяснил слишком мало, но зацепка все же имелась. Князь рассчитывал, у него есть время выяснить все до конца. Оказалось, ошибся.

Их окружили, выпустив в отряд залп стрел.

Бартлетт всегда действовал стремительно. Несколько секунд на оценку обстановки, еще несколько на принятие решения.

Сейчас расклад был таков − весь отряд погибнет. Все, кроме него. Или, наоборот, все останутся жить, а он уйдет за грань.

Хотелось бы выбрать вариант первый и остаться жить. Ведь теперь он знает, ради кого живет. Но как смотреть в глаза Элиас после такого? Как сказать родителям вот тех двух юнцов из отряда, что они попали в засаду по его вине? Парни так радовались, что идут в поход с самим Бартлеттом Мюраем. А как посмотреть в глаза жене Тавиана, весельчака, поделившегося с князем радостной новостью – у мужчины родился шестой ребенок и наконец-то сын.

И Рид Руссель тоже умрет. Парень, влюбленный в Элиас… в его Элиас. Бартлетт не мог не заметить, как граф Руссель смотрит на девушку. Рид кажется вполне приличным и не обидит ее.

− Прости меня, Элиас. Будь счастлива, − прошептал князь, с силой надавливая на метку короля Авила.

− Элиас, еще совсем немного. Ты должна постараться, − ласково и терпеливо увещевал доктор молодую графиню Руссель.

Измученная Элиас смотрела на эскулапа с отчаянием. Она и не предполагала, что рожать ребенка так тяжело.

Девушка не могла разродиться, никаких сил у нее больше не имелось. Оставалось только желание не загубить ребенка Бартлетта. Она должна, просто обязана сохранить жизнь крохе! Злость на саму себя и нахлынувший страх, что дитя умрет прежде, чем появится на свет, подтолкнули Элиас продолжать тужиться.

− Девочка! – торжественно объявил доктор. – Очаровательная девочка. Поздравляю вас, графиня.

Элиас слабо улыбнулась мужчине. Она хотела сразу взять дочку на руки. Но доктор лишь показал ей малышку.

− Не волнуйтесь, успеете еще приучить свое чадо к рукам. Мне надо зашить небольшой разрыв. Вы же не хотите занести инфекцию?

Элиас не хотела, и пока доктор приводил ее саму в порядок, наблюдала, как служанка обмывает и укутывает ребенка.

Неведомые ранее чувства расцветали в ее сердце, они не могли совсем вытеснить тоску и неослабевающую душевную боль, но робко поселялись где-то рядом.

Нежность, любовь к своему дитяти.