– Мить, я тебе сейчас такое расскажу! – выпалила Карина. Но тот энтузиазма не проявил.

– Я тебе сам сейчас «такое расскажу», – сказал Митька. – Тут вертолетик запускают, прикинь! Не спится кому-то.

– Какой еще вертолетик? – обалдело спросила Карина, чувствуя, как холодеет от страха затылок.

Черт с ним, с городом, и с вороной этой – может, они ей вообще приснились. Но вот о вертолетах с дистанционным управлением и цифровыми камерами высокой точности она была наслышана.

– Здоровый, круглый, как НЛО, на восьми моторах, – рассказывал тем временем Митька. – Крутая штука, я типа такого в Интернете видел. Покружил надо мной и улетел. Я как раз туда-обратно превратился.

У Карины подкосились ноги. Чуть на землю не села.

– Камера на нем была?!?

– Не вопи, оглушишь… не обратил внимания…

– Куда он полетел? – Надо найти дурацкую игрушку и убедиться, что камеры не было. Или… разломать вдребезги. А если кто-то уже увидел, как Митька «туда-обратно» превращается? – Ну же, Мить, где он?

– Так-так, куда собрались с утра пораньше?

Карина и Митька подскочили как ужаленные. На такой случай у них существовала твердая договоренность – разворот на сто восемьдесят градусов и уматывать, громко крича «Папа!!!». И Митька уже набрал воздуха в легкие…

Этот персонаж был им знаком.

– Ой, здравствуйте, Марк Федорович, – голосом отличницы вдруг зачастила Карина, – а мы тут с пробежки возвращаемся.

Марк Федорович, директор некоего подобия детского дома – центра помощи детям и подросткам всего на десять или пятнадцать человек. Настоящего детдома в их крошечном городке не было, но попавшие в беду ребята могли получить поддержку в этом самом центре. Кроме того, он вел сразу несколько спортивных секций, водил ребят (не только своих воспитанников) в походы, а с первого сентября, то есть уже почти две недели, временно исполнял обязанности физрука в их школе. Был он невысок, но широкоплеч. Волосы носил длинные. И сейчас он усмехался в бороду, добродушно щуря карие глаза. Хорошая девочка Карина, бегающая по утрам, выглядела очень неубедительно, особенно в рваных джинсах и заляпанных кровью кедах.

– С пробежки, значит. – Марк Федорович наклонил голову набок. – Значит, Закараускас… как там твоя фамилия, Карина? Кормильцева? Значит, мои ученики выходят на утреннюю пробежку еще с ночи. И никакого отношения к пожару в городском архиве не имеют…

– Что-о-о? Не, к пожару – никакого, – ошарашенно брякнул Митька.

Карина закатила глаза. Конспиратор… Зато теперь понятно, почему в воздухе пахло костром.

– Марк Федорович, это был ваш вертолетик?

Митька понял, что облажался, и теперь пошел ва-банк, чтобы отвлечь и.о. физрука от спортивных успехов учеников. С перепугу он следом за Кариной «включил деточку», и теперь Марк Федорович окончательно убедился, что пожар не пожар, но чего-то эта парочка сегодня натворила.

– Какой еще вертолетик? – нахмурился физрук. Похоже, эта новость его встревожила. Интересно, с чего бы?

– Октокоптер, – хмуро пояснила Карина своим нормальным голосом. – Знаете, на канале «Дискавери» показывали, такие в США почту доставляют. Беспилотник, по кругу восемь пропеллеров, в середине – контейнер для посылки.

– Октокоптер, значит… Точно он? Не гексакоптер, например? Не на шести, а именно на восьми моторах? И как это ты рассмотрела?

– Зрение хорошее, оба глаза единица, – пробурчала девочка, мысленно ругнув себя на чем свет стоит.

В самом деле, стоит чуть-чуть расслабиться, и сразу же выдашь себя, покажешь, что не такая, как все. Про восемь пропеллеров сказал Митька, но, будь он обычным пацаном, ни за что не смог бы рассмотреть, сколько именно было моторов у беспилотника. Самый темный час, как известно, – перед рассветом.