Эльфу пришлось замолчать, потому что люди замерли с открытыми ртами. Он, немного подумав, тоже приоткрыл рот – может быть, у них приветствие такое? Мудрый Эон, обучавший его речи и манерам людей, мог что-то и упустить. В конце концов, старец и сам видел человека лишь однажды, в юности, а с тех пор много облаков пролетело.

– Единорог? – первым пришёл в себя Дру. Как-никак именно он обнаружил эльфа и хотя бы не удивлялся тому, кто стоит перед ним.

– Ну да, эта глупая скотина! – не удержался эльф, потирая голову, и добавил пару слов на непонятном языке. Эльфийском, вероятно.

– Сам ты скотина! – тут же раздался сбоку мелодичный голос, больше похожий на звуки дивного музыкального инструмента.

Из-за деревьев выглянула голова, которую можно было бы принять за лошадиную, если бы шерсть не переливалась всеми цветами радуги, а посредине лба не торчал бы длинный золотой рог.

– А это ещё кто? – сварливо произнёс единорог, оглядывая столпившихся перед эльфом путников.

– Перед вами Эсса и Сель, Сквир и ваш покорный слуга Дру, – произнёс волшебник и слегка поклонился. Он лучше всего владел сейчас речью и, очевидно, манерами.

– Кто-нибудь из вас рыцарь? – спросил единорог, всё ещё с недоверием вглядывавшийся в каждого из новых знакомых.

– Нет, не волнуйтесь… Как я могу к вам обращаться? – продолжал светскую беседу Дру, удивляясь, почему никто из спутников не пришёл ему на помощь в тонком деле переговоров со сказочными существами.

– Меня зовут И, а этого нахального эльфа – Фельн. Он должен был сопровождать меня ко двору короля, но и трёх дней не прошло, как он оскорбил меня, попытавшись забраться ко мне на спину!

– Но ты же так похож на лошадь! Почему бы мне и не прокатиться? Мои ноги устали, да и вскачь мы бы добрались куда быстрее, – парировал Фельн.

– Скачи сам! О лунные боги, почему мне дали в провожатые такого непроходимого тупицу? – закатил глаза единорог И. – Это же самое большое оскорбление для единорога – попытаться использовать его как бессловесную лошадь. Руководствуйся я человеческими законами, я убил бы тебя. Правда, мне пришлось бы путешествовать в одиночестве… Живи, в общем.

Пока необычные существа выясняли отношения, путники потихоньку пришли в себя. Эсса с лёгкой завистью думала, что её волосы далеко не столь роскошны, как грива единорога, Сквир потихоньку щипал себя за ляжку, чтобы убедиться, что эта сцена ему не привиделась, и лишь Сель почти неслышно подошла к И. Она нежным, но уверенным движением коснулась морды единорога и успокаивающе погладила её. Тот вздрогнул и прервался на полуслове. Постепенно его шерсть перестала яростно переливаться, а её радужное свечение уже не било по глазам. Впрочем, Сель не могла этого увидеть. Наконец единорог помотал головой, и служанка убрала ладонь с его морды.

– Прошу прощения за вспышку гнева, – произнёс И, обращаясь к путникам, а затем мотнув головой и в сторону Фельна. – Кого угодно можно вывести из себя. Даже единорога. Тем более что я, знаете ли, не на своём лугу. Впервые мне пришлось покинуть Единорожью долину, которая скрыта от людских глаз на протяжении веков. Единственные наши соседи – эльфы, и они в большинстве своём тактичны и не пытаются нас использовать как скот.

Единорог красноречиво посмотрел на Фельна. Но тот делал вид, что не слушает. Эльфа действительно не очень-то волновали слова И, ведь он присматривался к Сели, глаза которой, казалось, могли проникнуть в его душу. Но долго любоваться ею ему не довелось: ревнуя к невиданному успеху своей слепой служанки, Эсса сделала вид, что слегка закашлялась, потом поправила волосы и взглянула из-под полуопущенных ресниц на Фельна. Сама она называла такой взгляд (про себя, разумеется) зарёй любви. Заезжие рыцари теряли от него рассудок и, если не были женаты, немедленно просили у сэра Блэйра её руки. Эльф моментально забыл о своём интересе к Сели и с того момента смотрел только на прекрасную деву с глазами цвета неба. Единорог меж тем продолжал свой рассказ: