– А что про Андрея?
– Молчат. На восемнадцать тридцать состояние было критическое.
«Сабирджон Артыков… Я что-то слышал о нем, – подумал Тура. – Но в связи с чем? От кого?»
– Установили по пальцам?
– Да. Информационный центр дал установочные данные. Прописан в Мубеке, Пушкина, 5.
– Начальник управления знает?
– Сейчас ему как раз докладывают… Вон он!
Генерал Эргашев уже стоял у входа, пристально вглядываясь в подчиненных. Каждый по-разному вел себя в его отсутствие, но, как только он появлялся, незримый затейник кричал «замри!» – и все дружно тянули руки по швам. Эргашев нашел глазами Туру, прищурился:
– Халматов! Поедешь со мной!
Из газет:
«Отдых олимпийцев
Вчера в культурном центре Олимпийской деревни состоялся большой концерт мастеров искусств Москвы «На старт вызываются искусство и спорт». В огромном зале на 1200 мест собрались новоселы – члены первых национальных спортивных делегаций, прибывших на Олимпиаду.
Перед собравшимися выступили солистка ГАБТа СССР, народная артистка РСФСР Т. Синявская, широко известный за рубежом вокально-инструментальный ансамбль «Песняры» и другие коллективы.
Этим концертом открылась театрально-концертная программа для жителей Олимпийской деревни…»
Возвращавшийся в Мубек караван милицейских машин шел быстро. Впереди, судорожно колыхая проблесковыми фонарями, завывая сиреной, мчался «жигуль»-«чистильщик». Ни один лихач, так же спешащий в Мубек, не рискнул обогнать патрульный мотоцикл ГАИ, замыкавший колонну, и обреченно пристраивался сзади. Так и двигались – гигантской, растянувшейся на сотни метров разноцветной ревущей лентой.
Генерал молчал, утомленно-привольно раскинувшись на заднем сиденье, иногда ненадолго задремывал. Халматов сидел впереди, рядом с шофером.
Приемник доверительно-задушевно шептал:
«Французские журналисты не могут сегодня молчать о том, что сделано в нашей стране для проведения всемирного праздника спорта. Они сообщают, что в центре Москвы покрашены дома, что в столице высажено 100 тысяч деревьев, создано 50 садов, что зеленью покрыта теперь треть площади города. Москвичи, замечает парижская пресса, гордятся обновленным городом, Олимпийской деревней, новыми стадионами, сверхсовременным аэропортом, ресторанами, кафе и 25-этажной гостиницей «Космос», построенной при содействии французов…»
Тура был весь собран.
Зная хорошо Эргашева, он не сомневался в том, что генерал не просто так посадил его с собой в машину. Интересно, начнет серьезный разговор прямо здесь или перенесет в кабинет, на ночь?..
Эргашев работал ночью. То есть днем он тоже работал. Но настоящее его время двигалось в поздние ночные часы. Естественно, из-за этого не уезжал домой ни один из начальников отделов – ни в управлении, ни в районах – по всей области.
При всем этом служить с генералом было просто – следовало только соблюдать безукоризненно его кодекс поведения для подчиненных. Подчиненные назывались красиво – «мой сотрудник».
«Мой сотрудник помнит и выполняет беспрекословно все, даже отданные мимоходом, распоряжения.
Мой сотрудник всегда доводит до конца начатое. Он ведет себя скромно. Не возражает, не спорит, не выступает.
Мой сотрудник предан делу и мне беспредельно.
Мой сотрудник не берет взяток.
Мой сотрудник не задает ненужных вопросов.
Мой сотрудник не может быть трусом.
Мой сотрудник никогда мне не солжет…»
– Пак поехал в «Чиройли» по твоему указанию? – вдруг резко спросил Эргашев, и вздрогнувший от неожиданности Тура поймал на себе пронзительный взгляд. – Ты послал его?
– Нет, – покачал головой Тура. – Я не знаю, что он там делал.
Эргашев недобро хмыкнул: