Халматов подозвал заглянувшего в зал юного Алишера Гапурова.
– Кто видел, как Пак уехал из управления? Он был один?
– Я не видел.
– Спроси у ребят. Что говорят свидетели? Успел он что-нибудь сказать перед тем, как было совершено нападение?
– Крикнул что-то. Никто не разобрал.
– Где очевидцы сейчас?
– Допрашивают.
– А официантка?
– В кабинете директора. Генерал сам с ней разговаривает. Он велел вам зайти к нему…
Из газет:
«…Среди победителей предстоящих Олимпийских игр в Москве, возможно, не будет имени Роберта Николаса Овона, но велосипедист из Камеруна все равно доволен.
– На олимпийском стадионе в Москве мы будем соревноваться со спортсменами экстра-класса, а это – неоценимая школа для молодых атлетов нашей страны, – сказал он».
Генерал Эргашев восседал за дешевым однотумбовым столом – смуглый от непроходящего загара, в побуревшем от соли кителе, хорошо знакомом всей мубекской милиции.
И в этом вполне убогом заведении Эргашев все равно выглядел значительно. Лишенный привычного помпезного величия своего кабинета-зала, он наспех выстроил вдоль стен внушительную декорацию из дюжины полковников – своих заместителей и начальников всех служб областного управления.
В его присутствии они были только статистами, сопереживающим и сочувствующим хором на маленькой сцене, в центре которой сидел за хилым канцелярским столом Эргашев, а перед ним стояла официантка.
– Раньше-то вы, наверное, этого человека видели… – Эргашев мельком взглянул на вошедшего Халматова, но сделал вид, что не заметил. – Вы знаете его, и надо честно все рассказать… Он ведь бывал в вашем кафе? Нам все известно, и мы хотим проверить, насколько вы честны с нами. Можем ли вам доверять, так сказать…
– Первый раз он у нас! – Официантка успела переодеться, поверх халата на ней была маленькая стеганка без рукавов, в которую она поминутно куталась.
Глядя на стеганку, Халматов подумал, что теща надевает такую на свою собачонку, когда зимой выводит на улицу. Второй раз на протяжении получаса он вспомнил родителей жены, о которых не вспоминал месяцами. К чему бы?
– Мы – милиция. – Эргашев умел вложить какой-то очень грозный смысл в этот очевидный факт. – Не надо с нами ссориться…
– Слово даю, товарищ генерал, не видела никогда я его…
– …Чтоб потом всю жизнь не кусать себе локти, – закончил свою мысль Эргашев и мягко добавил: – Мы ведь и о вас думаем.
Бывший работник розыска, генерал раскачивал разговор из стороны в сторону, как торчащий в стене гвоздь.
«Сейчас повернет на семью официантки, – подумал Тура, – заговорит по-хорошему, ласково…»
– С кем живете? – озабоченно спросил Эргашев. – Муж есть?
– Мы развелись.
– А дети?
– Четверо. Младший в третий класс пойдет. – Вот тут она наконец разревелась.
Система действовала безотказно.
– Вот видите! Сыну нельзя без матери! Так? – раздумывал-советовался с ней Эргашев. – Поэтому все надо рассказать!
– Да если бы я знала его!
– Гапуров! – Начальник управления всегда доигрывал спектакль до конца.
– Слушаю, товарищ генерал, – даже не сказал, а обозначил себя начальник райотдела.
В том, что Эргашев в его присутствии – начальника уголовного розыска – обратился непосредственно к Равшану, Тура почувствовал нехороший признак.
– Возьми двух оперативников, срочно поезжай к ней домой. Поговори с соседями. Они должны знать, кто у нее бывает, как часто… Да! Открой холодильник, проверь, что в морозилке. – Генерал заговорил едко-спокойно: – Заелись! Я видел кебаб, который они здесь готовят… Дехканин весь день в поле, кетменем намашется, а приходит сюда, чтобы поесть, – они ему котлету на шампуре. А мясо домой тащат!