На опушке леса расставляли и накрывали столы, и женщинам куда интереснее было тут, чем среди лошадей, собак и охваченных азартом мужчин. Здесь обменивались сплетнями, делились рецептами и советами, жаловались на своих мужей и рассказывали о проказах подрастающих детей.

Здесь же осталась и Ания. Именно сейчас ей хотелось больше всего побыть одной, всё обдумать. Вспоминались события вчерашней ночи, пережитые боль и насилие, а приходилось улыбаться всем, принимать поздравления, отвечать на вопросы, пряча всё глубоко в душе. Временами Ания даже начинала раздражаться на звуки смеха и беззаботных голосов женщин вокруг, злилась, отворачиваясь от всех. «Когда же это всё закончится? Когда же вы все уедете? Когда же я, наконец, останусь одна? О, Боже…»

Она послала пажа принести ей попить, а сама смотрела на кромку леса, откуда доносился собачий лай. Вспоминались руки барона Элвуда, как он хлестал её по лицу, каким грубым был, какую боль принёс. И если так каждый раз, то кому оно надо это всё? Кто придумал эти свадьбы, зачем нужны эти дети?

Как говорил ей епископ? «Терпи и будешь достойна Царства Небесного…» Терпи! Сколько терпеть? Почему терпеть? Для чего? Зачем?

– Ну как вы, дорогая? – спросил её женский голос за спиной, и Ания обернулась.

Это была баронесса Дорг. Её муж и барон Элвуд много общались, и баронесса с супругом были частыми гостями в Дарнте. Ания долго смотрела в голубые глаза женщины, потом опустила взгляд, шепнув:

– Нормально.

Баронесса шагнула ближе, и голос её стал тише, доверительнее.

– Не бойтесь, я со своим мужем многое не обсуждаю. У женщин должны быть свои тайны, свои секреты. Правда?

Ания подняла взгляд на её лицо. Баронесса Марин Доргская тоже была намного моложе своего супруга, но, судя по улыбке на губах и в глазах, не сильно от этого страдала.

– Не знаю, может быть, – отозвалась Ания.

– Это трудно только первое время, скоро вы привыкните, будете относиться к этому легче.

Ания почувствовала, как вспыхнуло лицо, кровь прилила к щекам от возмущения. Она усмехнулась:

– Легче? Разве к этому можно привыкнуть?

Баронесса улыбнулась, пожимая плечами.

– Конечно, можно. Ко всему можно привыкнуть. Вы же слышали слова «долг» и «обязанность»? Да, супруг ваш – не подарок, завидовать нечему. Извините, если я обижу вас этим. Характер у барона Элвуда тяжёлый, а вы так молоды. – Она сокрушённо покачала головой. – Пользуйтесь этим… – Подмигнула. – Я знаю, в свите вашего супруга есть много молодых людей, симпатичные рыцари, столько сквайров. Найдите себе кого помоложе да наслаждайтесь жизнью. Только будьте осторожны, пожалуйста. Очень осторожны. – Прищурила свои голубые глаза, глядя в растерянное лицо Ании.

– О чём вы говорите? Как вы можете такое предлагать? Это же измена, грех… Как можно?

– Вы ещё так наивны. Это всё монастырь…

– Причём тут моя монастырская жизнь? А потом обвинения в измене? Вон, – она дёрнула головой, – как первую жену барона? Он же свёл её со света своими подозрениями, и сына своего не любит поэтому же. Как вы можете такое предлагать?

– Вы уже знаете про баронессу Герт?

– Слухами земля полнится.

– Да, жаль бедняжку. Он и шага не давал ей ступить без сопровождения, и донимал постоянными нравоучениями, заставлял замаливать грехи и поститься. Ужас!

– И что, она, в самом деле, была виновата?

– Ну, кто из нас не без греха?

– Она, правда, изменяла барону? – Ания удивлённо вскинула брови.

– Я свечи не держала, так что… – Баронесса пожала плечами. Подошёл паж с небольшим разносом, принёс кубки с разбавленным вином. Ания взяла один, баронесса – другой, и сама кивком головы отправила пажа, подошла ещё ближе и шепнула: – Будьте осторожны, а с бароном Элвудом будьте осторожны вдвойне. Он очень злопамятен, он не простит никогда.