– А дети их, которые родятся, они что?

– Родятся, ухаживай за ними, ночи не спи, потом корми их, потом воспитывай, что бы они правильными выросли.

– Смысл, какой во всем этом?

– А где личная жизнь?

– Вот люди живут и находят в этом смысл жизни!?

– Они, наверное, не видали чисто{ По-настоящему.} нормальной жизни?

– Жили, их с детства воспитывали: не делай того, сюда не ходи, нужно делать так. – Потом они выросли, пошли в институт, а кто работать, и что? И что дальше?

– А дальше где-нибудь и когда-нибудь увидал он ее – свою единственную и неповторимую, или она его, потом начали встречаться, ходить куда-нибудь.

– Интересно, куда?

– В театр, кино, музей, может быть. И вот, наконец-то, настал тот час, когда он увидел ее обнаженную. И все! – размяк, раскис, любить ее еще сильнее стал. И так все закрутилось у них, завертелась семейная жизнь.

– А на чем основана она?

– Да ни на чем!

– Этому, ее мужу, покажи красивую женщину, и все! Любовь сразу же у него перейдет на другую!

– А ей, его жене, денег побольше покажи, и все! – скажет она ему (мужу) – до свидания!

– Скучная жизнь такая, до ужаса!

– Не отвиснуть, не кайфануть, ничего. Она ему, если он что-то не то сделает, начинает высказывать. В общем, одни у них проблемы!

– Ну и зачем такая жизнь нужна?

– Д-а-а…

– Но они на свободе, а я-то здесь!

– Что будет, когда я освобожусь?

– Первым делом отвисну по-нормальному!

– Как?

– Первым делом, возьму Шалтуя и женщин, мне и ему и!..

– Стоп, стоп! – только когда это будет?

– Я больше полугода уже здесь, а лучшего ничего так и нет, все эта тюрьма и камера.

– Слушай, – говорил я сам себе, – а не может быть, что я здесь действительно останусь пожизненно?

– Да нет, да нет! – сейчас должно уже скоро все наладится!

– Подожди, подожди! – продолжал я.

– Шалтуй, его уже долго нет, где он?

– Свободы все меньше и меньше!

– А может быть, действительно, я здесь останусь надолго?

– То есть насовсем, что ли?

– Да нет, все нормально будет!

– А что нормально-то?

– Шалтуй ничего сделать не может.

– Странно, но он здесь все меньше и меньше появляется. Может быть, они, мои друзья, забыли меня?

– Да нет, быть такого не может!

– А что, вдруг, если они и правда обо мне забыли?

– Быки{ Неправильно поступающие.}! Они что? забыли, с кем имеют дело?

– Подожди, а что, если и правда они уже не думают обо мне?

– И что? Что тогда?

– Так, подожди, они же ничего не теряют? Они опять могут жить своей жизнью.

– А что тогда я?

– А я ради кого это все делал? Ради кого я валил{ Убил.} этих быков? Ради кого я здесь?

– И что? Где же дружба тогда?

– А какая дружба?

– Ты же сам рассуждал и пришел к выводу, что жить нужно, чтобы получать от жизни наслаждение. Ты же сам говорил себе, что карабкайся вверх, плюй на других и смотри, чтобы на тебя не наплевали. – Во мне как будто еще кто-то говорил?

– Ну и что? Это же не касается нашей дружбы?!

– Почему не касается? Вспомни себя?! Вспомни, когда вы, так сказать, отдыхали, если это вообще можно отдыхом назвать, выбирал себе самую лучшую из женщин?!

– Вспомни, как ты иной раз тому же самому Шалтую не оказывал помощи?! Вспомни?! Забыл?! – Так, какая же тут дружба? выходит, ее нет?! – А они, твои друзья, на свободе! Они знают, что ты здесь, в тюрьме, и знают, что ты не выйдешь уже отсюда… никогда.

– А зачем тогда они оказывают мне какую-то поддержку?

– А какую поддержку они оказывают тебе? Подумай? – продолжал говорить мне этот как бы другой образ. Они так, лишь делают вид. Ведь они с тобою многим связаны в твоей прошлой жизни. Ты вместе с ними делил нажитое, которое было взято несправедливым путем. Вспомни, как вы вместе выбивали деньги поначалу, как вы шантажировали их?! – Вспомни?! – Как они, твои друзья, могут забыть это? А вдруг ты их заложишь?