А из кабинета послышалось:

– Товарищ подполковник, а что делать с показаниями официантки? Она утверждает, что сынок Мешакова схватил её за волосы…

– Что делать, что делать? Первый день служишь? Не знаешь как показания меняются? Компанию выпускай, этого задерживай до выяснения…

– А женщину, которая с ним? Она тоже дралась…

– А её…

В этот момент в кабинете распахнулась дверь…

У подполковника Решёткина и следователя Зацепина широко открылись глаза от вида прекрасного женского тела. Нет, оно не было обнажённым, но одежда создавала именно такую ненаготу, которая манит сильнее откровенности, подобно тому, как недосказанность бывает притягательней раскрытой тайны. А на красивом лице женщины отражались своеволие царицы, порочность распутницы, коварство колдуньи. Всё это сходилось в улыбку и взгляд, гуляло в очерке сочного рта, мыском оплывавшего надгубную ложбинку, дышало во тьме чёрных глаз, прятавшую ещё, похоже, что-то изумрудное…

Разумеется, наблюдатели не анализировали подобным образом зримое, они постигали его целиком и безотчетно и были не в состоянии перевести ни на что другое взгляда.

Когда же перевели…

– Здравия желаю, товарищ генерал! – вскочил Решёткин, а Зацепин вытянулся по стойке «смирно».

Натыкин опешил ещё больше. Он и так-то находился в состоянии изумления от Настиного вида. Дело в том, что до того, как они вошли в кабинет, ни этой юбочки, ни облегающей блузки на ней не было! Правда, лицо… Он заметил его преображение ещё на лестнице. И вот каким оно стало… Но, что это?! Как такое возможно?! А тут ещё эти полицейские! Они его что, за генерала принимают?!

Он опустил взгляд, которым упёрся в чёрные китель и брюки с красными лампасами, а, покосившись, обнаружил на плечах тоже чёрные с красной же окантовкой погоны! Правда, генерал! И не армейский, а полиции!

«Что ж, Анастасия Алексеевна, – подумал Натыкин, – оставим выяснения на потом» – и кашлянул.

– Вы что, подполковник, захотели из органов вылететь?! Кумовство развели! Закон попираете!

«Надо же! „Кумовство“, „попираете“! Вовремя вспомнилось!» – отметил про себя Антон.

– Виноват, товарищ генерал!

В вытаращенных глазах Решёткина стояли ужас и мольба, лицо обабилось и поглупело.

«А следак-то держится лучше, – подумал Натыкин, глядя на Зацепина, внешне довольно спокойного, лишь слегка подрумянившегося. – Ну да, а ему-то что? Он ещё не успел показания переделать…»

– Вы следователь?

– Так точно!

– Показания потерпевшей у вас есть?

– Есть!

– Так что стоим?! Не знаем, что делать? Мужчину и женщину выпустить, сынка задержать! Выполняйте!

Зацепин стремительно исчез.

Натыкин заложил руки за спину, обвёл кабинет грозным взором, который – вдруг понял Антон – не смягчился бы, даже попадись ему Настя!

«Надо же, как в роль вжился!» – подумал он и осёкся, осознав, что Насти нет! Исчезла! Когда?

Натыкин направился к двери.

– И гляди у меня, подполковник!.. – погрозил он пальцем. – Чтоб всё по закону!

– Есть! Так точно! – проорал, обезумев от испуга, Решёткин.

За дверью Насти не было. Натыкин торопливо миновал коридор, начал спускаться по лестнице и вдруг заметил: на нём нет формы! Он опять в своих джинсах и серой куртке! Да что же происходит? В пору умом тронуться!

А с лестницы уже были видны дама в дублёнке, возвышавшаяся над Козличенко, Жанна, державшая Батищева под руку, одновременно её обнимая, и… невозмутимо-милая Настя в своей серебристой шубке.

– Уходим, уходим, – поравнявшись с ними, негромко скомандовал Антон.

Молча, они дошли до перекрёстка.

– Ты, Валера, молодец! – протянул руку Натыкин. – Серьёзно, без шуток…

– Да и вы молодец, – отвечал ему с рукопожатием Козличенко. – Не знаю, как бы мы без вас… – и поправился, решив сблизиться со своим антагонистом: без тебя…