Чудесный вышел вечер!

Был тот самый случай, когда коньяк раздобряет вкушающих (а это происходит не всегда!) – умягчает души, взгляды, делает проникновенными голоса и речи. А в меру прожаренное каре ягнёнка с гарниром из овощей принималось желудком как благодать, как изысканное подношение организму…

– Никогда не ела такого нежного мяса, – говорила Вероника, – хоть и сама неплохо готовлю.

Слышать это Козличенко было особенно приятно, как и то, что она давно развелась с мужем.

– Не сложилось, разные мы… Да и на сторону он всё время поглядывал.

– При такой-то красавице?!

– Да, при красавице… Вас же, мужиков, сам чёрт не разберёт!

– Нет, во мне ты можешь не сомневаться!

– Хм… – усмехнулась Вероника и испытующе оглядела его. – В общем, осталась я с сыном. Теперь он уж взрослый, женат… А ты что же не обзавёлся семьёй?

– Не хотел! – честно признался Козличенко. – На других смотрел и никакого желания не испытывал. Получалось, что женились они только для того, чтобы ненавидеть друг друга. Парадокс!

Живёшь себе, живёшь, и вдруг у тебя ненавистник появляется! Это, как на гладкой доске заноза! Ну и зачем? Глупые люди…

– Валера, Валера, видно, любовь – это не твоё!

– Почему не моё? С тобой – моё!

– Ты мне в любви признаёшься?! – прыснула смехом Вероника, а её тёмные глаза… глаза зажглись этаким звёздным небом.

От этого сияния Козличенко стало радостно, и он тоже засмеялся.

В этот момент в зал вошли штабс-капитан и Жанна.

Чудесный был вечер…

В очередной раз Козличенко отметил про себя, что этот штабс-капитан – настоящий красавец-мужчина (хорошо, что Вероника сидит к нему спиной!): черноусый, осанистый, с твёрдым взглядом и спокойным лицом. Порода, военная косточка… Даже и в штатском костюме в нём нетрудно узнать белого офицера. «Почему „белого“?! – спохватился Козличенко, – они все тогда были просто офицеры».

Рядом с ним Жанна выглядела вполне гармонично – хоть и простовата личиком, но волнующе женственна (и не в последнюю очередь благодаря манере одеваться, привившейся теперь и Насте). На ней было тёмно-красное платье, – облегающее, с волнами складок на груди и открытой спиной, а на штабс-капитане – чёрный, с иголочки костюм, поверх которого аристократично белел длинный шарф. Козличенко догадался, что всё это обновы. «Значит, им тоже была выдана некая сумма денег, – заключил он. – Интересно, какая…»

К появившейся паре сразу же обратились взгляды присутствующих, но после того, как Жанна и Батищев сели за столик, все вернулись к своим занятиям.

Козличенко же время от времени поглядывал на них, желая быть уверенным, что остаётся незамеченным. Справедливости ради следует заметить, что штабс-капитан или Жанна никогда лично ничего осуждающего ему не высказывали, но принадлежали к кругу тех, кому был он мало симпатичен, а давать почву для пересудов этим людям ему не хотелось.

Вдруг, разгоняя покой, в зал вкатилась компания молодых людей. Истерически весёлые, взвинченные, – по всему было видно: догуливали, брали, так сказать, последний аккорд!

Потребовав сдвинуть два стола, они шумно расселись и велели официантке нести виски со льдом и закуски. Явным лидером компании был коротко стриженный белобрысый качок. Над разудало погрубевшими кавалерами и оставившими всякое жеманство дамами висела пьяная грозовая атмосфера, из которой уже начали посверкивать молнийки. Сначала завязалась небольшая ссора между рыжей девицей и её спутником – обладателем куцего хвоста из зализанных на затылок волос, потом перекрёстным полётом пары недружественных фраз закончилось краткое общение двух парней, но грозовое небо рухнуло, когда появилась официантка.