До вечера находились в каюте, охлаждаясь под вентилятором. Но и вечер не принес желанной прохлады. Все те же +50°С.

Простившись с капитаном судна и поблагодарив его за помощь, в сопровождении представителя коменданта пешком пошли к вокзалу, который располагался в 500 м. от морского порта.

Вероятно, жара наложила свой отпечаток на поведение людей. В отличие от Бакинских баталий на вокзале и в порту, здесь все происходило очень медленно и спокойно.

В вагон прошли почти свободно, даже документы никто не спросил, а проверили только билеты, как в мирное время. Война сюда еще не докатила своих тревог и ужасов. Туркмения, как и вся Средняя Азия, жили еще мирной жизнью.

В вагоне было нестерпимо жарко и душно, не смотря на настежь раскрытые окна.

Прощаясь, туркменский попечитель дал ряд советов:

Не пить воду, а только зеленый чай,

Тщательно мыть и осторожно есть фрукты и овощи,

Не покупать и не есть мясо. При этом он тихо произнес страшное слово ЧУМА.

При сильной жаре заворачиваться в мокрую простынь и носить ее пока не высохнет.

Мать и сын поблагодарили его по-узбекски, прижав руку к сердцу. Но это вызвало у него снисходительную усмешку.

«Мы туркмены, а не узбеки», серьезно сказал он на чистейшем русском языке.

Что это означало, мальчик узнал много лет спустя, работая на грандиозном строительстве Туркменского канала.

Распрощавшись с подопечными, стройный попечитель ушел.

Расположились в купе удобно, хотя и тесновато. Дети на верхних двух полках, бабушка и мама на нижних. Вагон был переполнен. Жара и духота мучили пассажиров нещадно, до тех пор, пока поезд не тронулся и стал набирать ход. Только тогда живительный ветерок ворвался в раскрытые окна вагонов, и стало прохладнее. Памятуя полученные наставления, воду не пили, заваривали чай в кипятке, взятом из титана. Киевлянам было в диковинку пить чай в 50-и градусную жару. Но скоро они поняли, что только так можно здесь напиться. За окном сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее замелькали домики, вагоны, автомобили, всадники на конях и верблюдах, параллельные пути, такыры и барханы, покрытые зелеными зарослями саксаула. Началась пустыня Каракумы.

Дети впервые видели пустыню и восторженными возгласами встречали большие барханы и кусты саксаула, о которых они только читали или только слышали от старших. Но все же в вагоне было жарко, особенно когда поезд останавливался на разъездах и станциях, которых по этому единственному железнодорожному маршруту сквозь пустыни было множество. Белое солнце пустыни склонилось к закату, стало оранжево – желтым, а затем красным, и опустилось за горизонт, посылая прощальные лучи в абсолютно ясное небо.

В 22–00 уже зажглись звезды. Пора было ложиться спать, но жара не спадала.

Воспользовались четвертым советом наставника. Намочили простыни, завернулись в них и легли прямо на деревянные полки, скинув матрасы. Такая процедура детей привела в восторг, прохлада высыхающих простыней их оживила. Сон был забыт, начались игры и рассказы. Старший Борис постарался удивить сестру и нового приятеля страшными сказками о приведениях, мертвецах, ведьмах и чудовищах. Однако, после действительно страшных картин, которых они насмотрелись при эвакуации, рассказы Бориса казались милыми сказками. Наконец, сон победил. Дети угомонились и крепко уснули под мерный стук колес поезда, завернувшись во влажные простыни.

Женщины еще долго беседовали, делились своими заботами, по привычке тихо разговаривая, стараясь не мешать детям, которых теперь могли разбудить разве что разрывы бомб.

Они уже незаметно стали детьми войны…