На занятиях по кризисному вмешательству я делаю акцент на том, что мои слушатели никогда не должны автоматически полагать, что какой-либо опыт был травматичным для вовлеченных в него людей. «Травмирующих событий не бывает», – говорю я и тем самым привожу учеников в замешательство. «Отталкивайтесь не от того, что произошло, – объясняю я, – а от реакции человека».

Люди, переживающие одно и то же событие, связанное с сильным стрессом, могут реагировать на него по-разному. Кто-то после происшествия может крепко проспать всю ночь. А кто-то будет травмирован и столкнется с трудностями, такому человеку будет сложно вернуться к прежней жизни, и он может уже никогда не стать прежним.

То, как люди реагируют на событие, имеет относительно мало общего с тем, что произошло на самом деле. Гены, качество сна, опыт, поддержка общества, убеждения и, конечно, другие факторы – все это влияет на реакцию. В убеждении о травматичности кроется большая опасность: если вы будете настаивать на своем, то событие действительно может травмировать. Вы можете стать триггером, который подталкивает другого человека (или себя самого) от сильного стресса к травме.

Все дело в восприятии. Результаты исследований, проведенных в Висконсине, показали, что восприятие способно влиять на последствия стресса. Стресс неизбежен, и, переживая, что он вас убивает, вы настраиваете себя на то, чтобы испытывать его постоянно, а не временно. А хронический стресс изматывает.

Часто стресс ассоциируется лишь с угрозами. Но возможности и сложные задачи тоже вызывают стрессовые реакции. Реакция на стресс – это не просто пережиток доисторического прошлого, когда человеку постоянно грозила физическая опасность.

Когда в мозгу срабатывает автоматическая реакция на стресс, ее интенсивность будет зависеть от того, насколько вас волнует текущая ситуация, насколько вы ее контролируете и какой риск для себя ощущаете. Речь идет об инстинктах, а не о логике. Если ваш «автопилот» зафиксирует, что вы способны взять управление на себя, то у вас возникнет реакция на вызов – волнение или воодушевление. Если этого не произойдет, появится реакция на угрозу – беспокойство, которое тоже может казаться волнующим. Чем больше риска и меньше контроля ощущается, тем выше будет уровень тревоги и тем интенсивнее ваш стрессовый «автопилот» будет заглушать логическое мышление, позволяя автоматическим реакциям взять верх.

Мировой рекорд в тяжелой атлетике – 483 килограмма. Вряд ли кто-то назовет рекордсмена слабым из-за того, что тот не поднял 484 килограмма! Но мы нередко говорим и ведем себя так, будто любые последствия стресса или потребность в обновлении обнажают нашу слабость. Да, по окончании тренировки в зале все мы не можем справиться с весом, который могли поднять в начале, – из-за усталости. Но на следующий день, после отдыха, мы становимся еще сильнее. Другими словами, временное ощущение слабости во время и сразу после получения положительных результатов от стресса – это нормально.

Прежде мне казалось, что «триггерные предупреждения» – это неплохо. Примерно через год после терактов 11 сентября друг прислал мне слайд-шоу со стихотворением, которое он написал в честь сотрудников экстренных служб. На одной из фотографий были люди, выпрыгивающие из окон Всемирного торгового центра навстречу своей смерти. Я разозлился: «Надо было предупредить меня. Мне не нравятся эти фотографии – видеть их больше не хочу». Он должен был сказать мне о них.

Дэйв, мой друг и деловой партнер, сказал: «Понимаю, почему они тебя так взволновали».