– Керол сегодня не приходила, – ответ доктора поставил в тупик Сэма.

Он позвонил всем подружкам жены, но никто ее не видел. Сэм не хотел тревожить маму Кэрол. Дора жила в Штатах и приезжала только на день рождения внучки. Сэм обратился в полицию, где ему ответили, что должно пройти не менее суток, чтобы их сочли пропавшими. Прошли сутки. Полицейский стоял у его двери. Офицер не мог смотреть ему в глаза. Было видно, что он новичок в таких делах. Трудно сообщать о потере родных.

– Нет, сэр, вы не сможете опознать тела.

– Так, как мне поверить, что это моя семья?

– Машина ваша?

– Да, но…

Полицейский протянул ему цепочку с кулоном в виде пчелки.

– Моя пчелка, – Сэм сжал ее в руке, и слезы потекли по холодным щекам разрывая сердце.


– Моя пчелка, – прошептал Сэм чуть слышно.

– Могу присесть? – Девушка в синем комбинезоне давно следила за ним.

– Валяй.

– Я Грета.

– Сэм. Хочешь выпить?

– И не только, – она подмигнула ему, – что скажешь на то, чтобы прогуляться в дол Темзы, а потом к тебе?

– Да ты читаешь мои мысли.


– Как они нам отказали? – Альберт жадно жевал хлеб с сыром.

– Я сделаю тебе яичницу.

– Не надо. А что за пакеты у тебя там на полу?

– Одежда и туфли.

– Ты что-то скрываешь от меня?

– Я буду работать в редакции у Моррисона. Это отличный шанс.

– Для тебя, – он бросил хлеб на стол и поднялся на верх.

– Поздравляю, Лилит, – сказала она себе, – ты так много для нас делаешь. Будешь вкалывать на двух работах, чтобы мы жили лучше.

Она подняла с пола мешки с одеждой, взяла рукопись и, словно тень, поднялась в свою комнату. Дом, двухэтажный и тесный, хранил в себе отпечатки их прошлой жизни. На первом этаже ютились кухня и гостиная, на втором – три спальни и ванная. Скромная обстановка, лишь самое необходимое, напоминала о словах отца, военного, который всегда говорил:

– После войны нельзя быть уверенным, что дом уцелеет. Зачем тратить деньги на роскошь, если можно путешествовать?

И он путешествовал. Один. Из каждой страны он привозил Лилит крошечный сувенир и историю, словно пытаясь заполнить пустоту в ее сердце. Вечером, когда дом погружался в тишину, Лилит садилась за стол и, словно одержимая, записывала его рассказы. Слова, словно призраки, сами собой складывались в предложения, и ее рука, повинуясь неведомой силе, переносила их на бумагу. Единственным, кому она доверяла свои творения, был отец, но его голос уже давно умолк.

– Даже мама их не читает, – радостно говорила она, – пусть это будет нашим секретом.

Так она укрепляла связь с отцом, создавая мир, где только они были хозяевами.

– Вдруг мама решит, что мистер Забияка слишком жестокий для детских сказок?

– Нет, мистер Забияка такой, каким должен быть, – уверял отец.

– Мама нас не поймет.

– Значит, нашим персонажам будет безопаснее, если мама о них ничего не узнает.


Утром Лилит проснулась в хорошем настроении. Она приняла душ, оделась, причесалась, посмотрела в зеркало и поняла, что чего-то не хватаетло.

– Мам, ты спишь?

Софья открыла уставшие глаза и посмотрела на дочь. Она протерла глаза и еще раз протерла.

– Лилит?

– Да, мама, это я. У тебя есть косметика?

– Посмотри в шкафчике, вторая дверь с права. Почему тебе косметика?

– Я иду на работу в редакцию.

– А как же Альберт? Я? Ты нас бросаешь? Кто будет готовить, убирать?

– Ты, мама, – она задрала шторы, и вся комната осветилась ярким солнечным светом. – Пора выходить из депрессии и помогать своим детям. Альберту нужна мама, да и мне тоже.

– Я больна, – возмутилась она, – у меня депрессия.

– Давно уже нет! Просто тебе так удобно, – она нашла несколько теней, крем и подводку.

–