- Совершенно ничего… эдакого. Просто будучи живыми работниками… они всего лишь замерзнут тут насмерть. – хмыкнул Митя.

А у Бабайко были резоны использовать в цехах мертвецов! Ни спать им не нужно, ни есть, ни греться… ни жалованья.

- Дмитрий! – цыкнул отец. – Но я вынужден согласиться. Я, конечно, слыхал, что местные зимы много мягче…

- В Петербурге преувеличивают мягкость здешних зим: тут и до -25-ти по Реомюру случается[2]. – перебил Штольц. – Нужны бараки, с печами. Но… работников нет, а наши пароботы слишком тяжеловесны для строительства. Пусть даже «мертвецкого кирпича» у нас предостаточно. – криво усмехнулся Штольц… и уставился на своего ярла выжидательно.

Первым сообразил Митя.

- Нет! – он вскочил с топчана. – Нет-нет-нет! Вы хотите поселить их… здесь? – он обвел стены кабинета полным ужаса взглядом. – Превратить подаренное государем имение в ночлежку для каких-то… - дальше слов не нашлось. Он только на миг представил имение Белозерских… или младшего князя Волконского… или любого другого достойного уважения человека… где на драгоценном паркете вповалку дрыхнуть эти… в армяках… и анфилада залов наполняется неповторимым ароматом онучей. Ах да, здесь же нет паркета! Он знал, что это аукнется! Знал!

- Да Митя же! – отец повернулся к управляющему. – Свенельд Карлович… Вы действительно… хотите заселить артельщиков… сюда? В наш дом?

- Мы не можем работать на землях имения, потому что не сезон. Мы не можем работать в брошенных цехах, потому что к нам не идут работники. – каждая фраза управляющего звучала увесисто, как удар паробота по свае. – Мы не можем нанять привозных работников, потому что им негде жить в морозы. Единственное, что у нас есть – это восстановленный господский дом.

- Порядочный человек не станет так использовать свой дом! – выпалил Митя.

- Дмитрий! – громыхнул отец. – Немедленно извинись перед Свенельдом Карловичем!

- Простите! – пробурчал Митя. Хотя было бы за что! И перед кем!

- Я не обиделся. Я понимаю, что так не делается и… мое предложение несколько неприлично… - волнуясь, начал Свенельд Карлович.

- Несколько? – взвился Митя. – Да если в свете узнают… прослышат…

- То им не будет до нас ни малейшего дела! – рявкнул отец. – Хватит, Митя! Сперва ты не хотел сюда ехать – а теперь ведешь себя, будто татарская Орда вот-вот захватит твое родовое гнездо!

Митя посмотрел на отца с возмущением. Родовое-не родовое, а он здесь жизнью рисковал, и теперь хочет, чтоб это хоть как-то окупилось! Желательно, деньгами! А оно не окупается и… Свенельд Карлович как раз и хочет, чтоб были деньги… проклятье, он запутался!

- Мы завтра уезжаем: мой отпуск и так непозволительно затянулся. – отец прошелся по кабинету. – Жить мы станем в Екатеринославе… или ты хочешь остаться здесь? – он бросил на Митю быстрый раздраженный взгляд.

Здесь? Он и в этом их Екатеринославе жить не желает!

- Я не хочу, чтоб на моей кровати спал какой-то грязный… крестьянин!

Неужели отец согласится? Это же полная потеря самоуважения!

- Наших кроватей им все равно не хватит – на целую артель-то. – очень серьезно сказал отец, но глаза его смеялись. – Будем мебель закупать, и кровати сменим.

- Но я же буду знать!

- Довольно! Я не могу просто содержать этот дом без всякой надежды вернуть средства! – зло поджал губы отец.

Его гримаса как в зеркале, отразилась на Митином лице. Конечно же, нет! Потому что не умеете вы, батюшка, устраиваться в жизни как прочие… порядочные люди. Чтоб глава Департамента полиции громадной губернии артельщиков в дом селил, потому что денег не имеет! Да кому рассказать – не поверят! Только на это вся Митина надежда.