Спустилась вниз. Никого. Интересно, где моя птичка? Пошли с Кюри в погреб или куда-то играть? Давно не видела своего пернатого таким занятым. Может взрослеет? Или наконец-то нашёл себе лучшего друга? Я не расстроилась. Алкоголики и обжоры лучшего всего накидываются ночью и в одиночестве. Знаю это по продажам самогона в общаге. После 23:00 — синие бабочки слетаются на градус как на свет в оконце. 

Я крутанула реле кристаллического передатчика, что приютился рядом с дверью стеклянной веранды на мою любимую музыкальную волну. Заиграла жизнеутверждающая музыка с легкими нецензурными мотивами. Я открыла холодильную камеру. Святой Создатель! Да Кюри действительно волшебник! Я достала огромный трехъярусный белый торт. Он весь был в ягодах:  клубнике, голубике, чернике, а также пропитан сырно-творожным нежным кремом. Я переместила эту ароматнейшую громадину на барный стол по середине кухни. Так… Хочу ли я выпить? Нет… Уже приняла на грудь и вот тебе истерика с каким-то мужчино-любви-обильными мыслями-выделениями. Плохо. Лучше заварю себе большую кружку чая с травами и как свинья помру здесь от сахарного передоза. 

Достаю вилку с витиеватым узором и начинаю ковырять торт. На зубочек, на вилочку… И пока закипает чайник, я отбрасываю ненужного посредника в цепи пищблока и начинаю руками поглощать деликатес. Отломила ломоть и, как в детстве, скрываясь за углом от воспитательниц, ем роскошное удовольствие. Укус. Новый укус. Я уже вся перепачкана, но мне всё равно. 

Фонтаны удовольствия и приятная тяжесть начинают накрывать меня с головой. Какая же я голодная! Хочу не просто торта! Хочу мяса! Хочу сыров! Хочу хрустящую корочку хлеба! Открываю снова и снова холодильную камеру. В бой идёт всё, что не приколочено! Меня уже разрывает, но понимаю, что лучше сдохнуть от счастья, чем от душевных мук. 

Сзади послышался звук шагов. Я повернула голову. Нас застукали. С колбасой в обнимку.

***

Я прошёлся по комнате, заглянул в уборную — никого. Зашёл в гардеробную — как будто все куда-то исчезли. Спускаюсь вниз. Наверняка этот свет и тихая музыка на кухни от Василия. Опять чавкает. Захожу… Я еле сдерживаюсь от смеха. Иви, в платке, в домашнем халате, с перемазанным от крема лицом  завалила всю кухню едой из холодильной камеры. Её дикие зелёные глаза, когда она отвернулась от места сосредоточения еды с колбасой в зубах и какими-то банками в руках, сначала наполнились страхом а потом… Потом она просто прошла обратно к торту, сбросила на стол добытое, и как ни в чём не бывало, продолжила одной рукой есть торт, а второй закусывать колбасой. 

— Тебе не станет плохо? — я произнес, сдерживая улыбку. Мне было всё равно, что она делает. Я был готов часами просто наблюдать за её движениями.

— Ха-ха-ха! — прозвучало мне в ответ, — И что, если да? — на меня со злостью смотрели зелёные мутные глаза. 

— Я бы не хотел, чтобы ты себя плохо чувствовала, — она продолжила есть даже с каким-то остервенением, — Иви, — я сел стул и немного передвинул остатки торта, чтобы я мог её рассмотреть. Зачем она напялила этот платок? Чтобы волосы в еду не попадали? — Я хотел поговорить с тобой серьёзно, — я машинально протянул к ней руки, она резко откинулась на спинку стула. До того страшно?

— Ещё одно новое испытание? Спасти ещё одну лошадь или заново пережить смерть Василия? 

— Нет, — в горле пересохло. Она слизывала со своих пальцев крем от торта. Слишком сексуально, чтобы думать о каких-то лошадях, — Иви, я думаю, что не имеет смысла играть в юношеские игры. Я тебе напрямую говорю, что ты мне небезразлична.