В комнате ощутимо запахло гарью. Она вскинула голову, принюхиваясь, но ни свечей, ни еще чего горючего поблизости не наблюдалось.

– Не нужно, – глухо ответил второй, Трофим, и повернулся, чтобы уйти.

– А телефончик? – вспомнив наставления старухи, попросила Яся. Потом поняла, что сморозила, покраснела и добавила:

– Оставьте, пожалуйста, ваш номер телефона, как только мадам Ирэн вернется из отпуска, я обязательно вас наберу и предложу…

– Жду на улице, – сказал Трофим к своему спутнику и ушел.

Яся обиженно засопела, мог бы и попрощаться, чай, в культурной столице находились. И вовсе он никакой не герой романа, а просто смурной и грубый тип.

– Записывай, – сел напротив Максим Шолохов, приготовившись диктовать, – Только ты сразу позвони, как она вернется, хорошо?

Яся кивнула.

– И имей в виду, это вопрос жизни и смерти, – он внимательно ее оглядел, – Поставь себе крестик что ли на ладошке, чтоб не забыть. Вы, блондинки, обычно хорошей памятью не отличаетесь.

Яся снова кивнула, не поднимая глаз. Записала телефон, и, дождавшись, когда второй посетитель покинул салон, вырвала листок с номером телефона из ежедневника и порвала его на мелкие кусочки. Будет она еще какому-то хаму больному звонить! Пусть катятся себе подальше. А в следующий раз заявятся, так она скорую вызовет с психиатрической бригадой! Прокапают их там, может, научатся нормально с людьми разговаривать.

Глава 2

Больше всего на свете Ясе хотелось мороженого и посидеть тихонько в кровати, перечитывая любимого Толстого. В Петербурге, конечно, надо было читать Достоевского, но в середине лета о мрачном думать не получалось. Поэтому Федора Михайловича она приберегла на осень, чтобы в сезон серости и дождей с чистой совестью впасть в депрессию. Яся была не из тех девушек, что отличаются тонкой душевной организацией, поэтому сильно рассчитывала на местную хмарь, которая могла вогнать в тоску самого отъявленного любителя жизни. Страшно сказать, Яся даже из-за неразделенной любви ни разу не страдала. Может потому, что и не было у нее этой любви?

План развалился на первом же этапе – в морозилке было пусто. И ведь она только утром забежала в магазинчик на первом этаже, прежде чем идти на собеседование.

Яся закрыла холодильник, с тоской вспомнив пончик, который она не взяла по дороге, понадеявшись на купленный сахарный рожок. На этой неделе у нее было интервальное голодание. Когда восемь часов из шестнадцати можно было есть все. Она и ела, это было даже лучше, чем просто считать калории, и намного лучше, чем сидеть на монодиете. Вот только через десять минут наступали ее шестнадцать часов голодовки, в магазин и обратно она уже добежать не успевала, зато в одну сторону очень даже. Новый план начинал казаться очень даже ничего!

Яся схватила сумочку, на мгновение засомневавшись, не оставить ли аванс дома, но потом все же решила взять деньги с собой, положить на карточку. Ведь если Светка вдруг вернется раньше, да с очередным приятелем, была вероятность этот аванс больше не увидеть и снова куковать на макаронах. Их на ближайший месяц было в избытке: кто-то из знакомых на очередной вписке забыл два больших мешка вермишели. А поскольку никто этих макарон так и не хватился, девчонки потихоньку подъедали свалившееся богатство. Вермишель, правда, была не из твердых сортов пшеницы, отчего Яся очень страдала, поскольку для диеты нужны были именно твердые сорта, но ела, конечно. А куда было деваться?

К вечеру жара так и не спала, поэтому Яся, как была, в домашних шортах и растянутой майке, выскочила на улицу и, сверяясь с часами, поспешила в магазин. Если не будет очереди, она сможет добежать потом до скамеечки во дворе и, почти не торопясь, поесть. Можно было бы и сдвинуть сроки, тем более надзирателя у Яси, понятное дело, не было, но уж очень не хотелось сразу на первой же неделе мухлевать.