Лиза, выполняя партийные поручения, носилась, будто белка в колесе. Свободного времени не оставалось. Поздними вечерами, возвращаясь в конспиративную квартиру, где у нее был свой угол, Лиза падала на кровать без сил. В полной темноте перед глазами проплывали воспоминания. Год назад в это время, она была по-настоящему счастлива. Рядом с ней был Алексей и между ними были самые чистые нежные добрые чувства. В то время она не сомневалась в его любви. Теперь же не была уверена, что он ее любит. Горькая слеза скатывалась по ее щеке, Лиза поворачивалась на бок и проваливалась в глубокий беспокойный сон.

За несколько дней до шествия на конспиративной квартире социал-демократов состоялось очередное совещание, на котором Лиза присутствовала и конспектировала обсуждаемое на заседании.

Кто-то высказывался, что Гапон – зубатовец37. Хотя прямых доказательств тому не было, но уже тот факт, что Гапона за его речи не арестовывают, говорил лучше всяких данных. Кто-то выступал в его защиту, говоря о том, что Гапона поддерживают многие рабочие, даже некоторые интеллигенты, считая его идеалистом, бескорыстным защитником народа.

Осознавали, что мирное шествие закончится кровопролитием. Рабочие и их жены слишком доверяли Гапону, не веря словам эсдеков, что будет бойня. Гапон убеждал их в том, что батюшка-царь примет их и выслушает. Эсдеки же предлагали крайнюю меру – не мирное безоружное шествие, а революцию, без которой было невозможно полное и последовательное осуществление демократических, социальных требований народа. Стране нужен не царь со своей монархией, а республика с представителями народных масс. Говорили о том, что на Гапона имеют значительное влияние эсеры – Петр Рутенберг находился подле попа в последние дни ежеминутно. Обсуждали действия меньшевиков, которые были согласны уступить руководящую роль в революционном движении различным непролетарским элементам и на страницах своей газеты заявляли, что будут рады, если русская революция обогатится священником, генералом или видным чиновником в качестве вожака.

В конечном счете, на собрании постановили: участвовать в развитии забастовки; способствовать революционированию масс товарищескими беседами, а также публичными выступлениями; распространять прокламации и брошюры. На основании записей, сделанных Лизой, ответственный секретарь тут же написал письмо с отчетом Ленину в Женеву.

Лизе часто приходилось бывать у Горького (Пешкова), а за два дня до намеченного шествия к Зимнему дворцу на его квартире собрались представители левой печати и революционных партий. Было душно, накурено, и Лиза с трудом сдерживала нарастающую тошноту. Совещались уже довольно долго, обсуждали действия Гапона и скорое его выступление с рабочими и их семьями.

– Мне Гапон кажется подозрительным, нельзя его оставлять во главе нарастающего движения. Нужно, пока не поздно, идти к рабочим, бороться с Гапоном и провокаторами. Гапоновское «Собрание» не что иное, как замаскированная полицейская организация, – говорил Иванов, революционер, с которым Лиза бывала на собраниях священника.

– Думаю, что Гапона остановить невозможно, – сказал Горький, вынимая курительную трубку изо рта, – процесс необратим. Сегодня не вышло ни одной газеты, кроме «Ведомостей градоначальства» и «Правительственного вестника»! Вот послушайте, – он развернул газету, – в них появилось объявление: «Ввиду прекращения работ на многих фабриках и заводах столицы санкт-петербургский градоначальник считает долгом предупредить, что никакие сборища и шествия таковых по улицам не допускаются, что к устранению всякого массового беспорядка будут приняты предписываемые законом решительные меры».