Мы больше не ходили мыть золото. Просто сидели в шалаше, механически отсчитывая время. Каждый час казался бесконечным, а минуты тянулись медленно, словно густой клей. Изредка готовили еду, заглушая голод. Через три дня Том отправился в кусты справить нужду и случайно наступил на змею. Смерть наступила быстро, хоть и мучительно. Он успел добежать до шалаша, задрав штанину. Острые зубы впились в колено, яд начал действовать мгновенно. Я честно пытался высосать яд. Его лицо исказилось от боли, тело стало содрогаться в конвульсиях, пока дыхание не прекратилось окончательно.

Оставшись один, я совсем потерял сон. Мне все время казалось, что кто-то крадется к шалашу. Каждое дуновение ветра, каждый шорох в траве заставляли меня все сильнее вжиматься в землю. Я забаррикадировал выход и так и лежал внутри оставшееся время, вздрагивая от каждого звука. Помню еще, в голове звучали странные голоса, будто лес разговаривает со мной, и я не мог избавиться от ощущения, что я не один в этой глуши.

– Почему тебя не забрал вертолет?

– Мы разминулись. Я отчетливо слышал в стороне шум винтов, но он был совсем не близко, как призрак. Компас оказался с дефектом – это я понял позже, когда возвращался обратно в лагерь. Он показывал что угодно, кроме верного направления. Поэтому-то я и пришел совсем не на то место, где нас высаживали и где должны были забрать. Сигнальные ракеты забрал Джордж, оставив меня без возможности обозначить себя.

Остаток дня превратился в мучительное ожидание, в отчаянную попытку обмануть себя, убеждая, что это была ошибка, что мой вертолет еще появится. Но надежда угасла вместе с дневным светом. Ночь принесла с собой сильный ливень, затопивший все вокруг. Утром я проснулся по щиколотку в воде, в колотящем ознобе. Я с трудом дошел обратно до шалаша, еле найдя дорогу и растеряв по пути практически все вещи. Лекарств осталось немного, да и помогали они лишь на короткое время. Запасы их быстро истощились.

Вероятно, я пролежал в бреду несколько дней, часы остановились без завода… Время перестало существовать и потеряло всякий смысл. Долго приходил в себя, в полубессознательном состоянии, цепляясь за мысль, что родные обязательно нас найдут. Мы не вышли на связь вовремя. Накинем еще день-другой. Но потом кто-то из родителей должен быть поднять тревогу, обратится в полицию, и нас начнут искать. Даже если все пойдет плохо, то максимум через две недели меня должны найти. Нужно только придумать, как подать сигнал, например, развести костер.

Я собрал в кучу много сухих листьев, веток, травы, накрыв заготовку от дождя пленкой. Разделил оставшуюся еду на три недели вперед. Получились крошечные порции, но с голоду умереть не должен был. К тому же я надеялся на отца Амелии, способного самостоятельно организовать поиски своей дочери, что сократило бы время моего пребывания здесь. Один раз, сходя с ума от безделья, я решил вернуться к добыче золота, и именно тогда я услышал шум мотора. Впопыхах я споткнулся, упал и уронил коробку со спичками в воду. Пока добежал до шалаша, взяв новый коробок, звук уже перестал быть досягаем. Вероятно, это был одномоторный самолет, пролетавший мимо по своим делам, не имеющим ко мне никакого отношения.

Дальше дни слились в один – я сидел у приготовленной кучи с коробком спичек в руках и ждал чуда. Но его так и не случилось. Не помню, когда я решил, что хватит, пора прекращать бессмысленное ожидание. Наверное, это вызвано голодом. Запас еды иссяк, нужно было как-то выживать. Сельва полна еды. Просто нужно научиться перестать быть брезгливым. Помню какие-то отрывки: наблюдал за обезьянами, сумел найти съедобные плоды. Ловил змей. Кажется, убивал свиней. Да, точно. У них вкусное мясо. Спички быстро кончились, а поддерживать огонь в такой сырости невероятно трудно.