Приказав наводчику бить по «тигру», стрелявшему из-за холма, я пытался выйти на связь с Левановым. В эфире, как всегда, творился невообразимый хаос, мешались обрывки немецких фраз, резкие разговоры, команды наших командиров. С большим трудом установил наконец связь и, дав команду перейти на запасную волну, передал Леванову короткое распоряжение:

– Иван, бей только по танкетке! И проверь готовность машины на случай выхода из окопа!

– Понял, выполняю!

Его наводчик израсходовал на танкетку уже три снаряда, но не добился прямого попадания, окаянная подползала все ближе и ближе! Мы же никак не могли ему помочь, продолжая дуэль с «тигром» – он избрал нас своей мишенью, и в этом единоборстве сила была не наша, мы сражались в разных весовых категориях: в любую минуту он мог зажечь нас, и если бы не маскировка дымовыми гранатами… Очередным выстрелом Королев всадил наконец снаряд под самую башню «тигра», заклинил ее – пушка вражеского танка потеряла возможность поворачиваться! Прикрывшись дымовой шашкой, «тигр» развернулся и в облаке дыма начал отходить, в этот момент Валерий выстрелил ему вдогонку – и попал! Экипаж выскакивал из башни и падал плашмя на землю. Длинная очередь из трофейного пулемета, выпущенная заряжающим Плаксиным, прошла над башней – мимо черномаечников! Промазал наш Вася! Уязвленный Василий поносил фрицев вместе с их фюрером, пока его не притормозил Олейник:

– Вася, ты хоть и поднаторевший пулеметчик, но не умеешь стрелять по прыгающим фрицам – целился в головы, а попал в белый свет, как в копеечку. Вот если б ты целился в мягкое место, попал бы как раз в головы.

– Тоже мне, инструктор нашелся, – обиделся Василий, – не понимаешь, что пулемет-то не наш, пристреляться надо.

– Точно! – вступил Валерий. – Отнюдь не хочет он по своим бить!

– Валерий! Цель – ближайший танк! – скомандовал Королеву, прервав перепалку. В то же мгновение самоходку сильно тряхнуло и разом охватило пламенем моторное отделение. Экипаж заволновался, заживо сгореть никому не хочется!

– Виктор, сбивай пламя двигателем! – приказал Олейнику.

Взревел мотор, с визгом крутанув мощный вентилятор, и пламя, оседая, уменьшаясь в размерах, упало вниз. Но, как только завели мотор, вновь появился сначала дымок, потом тоненькие блики огня. Схватив огнетушитель, я выскочил на крышу моторного отделения. Пенистая струя из раструба упорно боролась с бело-синим пламенем горевшего масла и наконец свела его на нет. Влезая обратно в башню, окинул взглядом поле боя и с холодящим сердце изумлением увидел, что примерно на полпути к оврагу отбивают атаку фашистов недавно ушедшая рота автоматчиков и ремонтники, а на самоходке Фомичева во весь рост стоят немцы в темных эсэсовских мундирах! Сомнений не было, экипаж Фомичева попал в ужасное положение!

– Плаксин! По фашистам на самоходке Фомичева! Из пулемета! Огонь! – скомандовал заряжающему.

Под длинными очередями опытного пулеметчика эсэсовцы, как подкошенные, валились кто на броню, кто на землю; а я уже докладывал комбату о ситуации в овраге.

Напряженность боя на главном направлении нарастала. Особо напирали «фердинанды», непробиваемость этих монстров начинала вызывать дрожь. Наконец экипажу старшины Завьялова удалось сначала разбить гусеницу, а затем ударом в борт и поджечь головное орудие. Это охладило пыл всех вражеских экипажей, и темп наступления заметно снизился. Но мощная танковая лавина по-прежнему своим клином давила на нашу оборону, силы обороняющихся были уже на пределе, а немцы вместо подбитых и сгоревших танков выдвигали все новые и новые – из второго, третьего эшелонов.