Уткнувшись в ладони, она зарыдала – горько и отчаянно. Анвар похолодел – прежде ему никогда не приходилось видеть слез Тани. Он отодвинул в сторону швейную машинку и, присев перед ней на корточки, попытался развести в стороны ее руки, прижатые к лицу.

– Таня, пожалуйста, Таня! Ну-ка посмотри на меня! Вот, уже лучше.

От заплаканных глаз по мокрым щекам разбегались черные полоски растекшейся туши, голос Тани дрожал:

– Это страшно, ты понимаешь? Спастись из гибнущей галактики, пролететь расстояние в сотни тысяч световых лет и найти гибель на ничтожной песчинке, которая вращается вокруг крохотной звезды! Великая цивилизация была уничтожена из-за глупых ошибок людей. Ты понимаешь, насколько мы недоразвиты?

– Конечно. А я самый недоразвитый из недоразвитых, посмотри на меня, – на лице Анвара появилась забавная гримаска, какие строят детям, чтобы их рассмешить, сердце его разрывалось от нежности.

«Я люблю тебя, неужели ты не понимаешь? – думал он. – Танька, Танюшка моя!»

– Все я понимаю, – вытерев слезы, произнесла Таня своим обычным ровным тоном, – это ты не понимаешь, как нам будет тяжело. Тетя Злата предупредила меня, чтобы я скрывала от всех эту мою дурацкую способность – слышать чужие мысли. Даже папа ничего не знает. Однажды мне пришлось рассказать об этом твоему дедушке Рустэму, и он… я поняла, что он испугался. Ему стало страшно со мной, он попросил меня уйти.

«Я – не он. Пусть другие боятся, но моя душа принадлежит тебе, можешь лезть в нее, сколько тебе угодно – я весь твой. И ты знаешь, что это правда».

– Да пойми же ты, пойми, что это глупо! – оттолкнув Анвара, Таня вскочила на ноги. – Невозможно быть с человеком, который видит тебя насквозь!

Он тоже поднялся, уперся ладонями в стену по обе стороны от ее лица – так, чтобы не дать ей сдвинуться с места.

«Со мной возможно, ты должна в это поверить»

– Из-за этого погибла мама, – торопливо говорила она, – из-за того, что я прочла в ее мыслях и полезла туда, куда детям не следует лезть. Дядя Петя и тетя Злата любят меня, как родную дочь, но им стало со мной плохо, когда они обнаружили эту мою проклятую способность. Им было тревожно даже, когда я была рядом с их детьми – Машкой, Эриком и Женькой.

– Неужели они могли это тебе сказать?

– Мне не нужно ни о чем говорить, ты забыл? Я знаю их чувства и мысли, а над чувствами люди не властны. Поэтому, едва окончив школу, я решила уехать из Ленинграда и поступить в институт в Москве.

– Тихо, тихо! – Анвар покачивал ее, прижав к себе, как маленького ребенка, не пытаясь возражать или убеждать. Зачем говорить что-то человеку, который и без слов понимает твои мысли?

– Из-за этого я не хочу детей – они унаследуют от меня мою проклятую способность, она будет усиливаться из поколения в поколение. Ведь именно так я была запрограммирована.

«Я не могу без тебя жить, пусть все будет так, как ты хочешь. На свете много брошенных детей, мы усыновим маленькую девочку и вместе ее воспитаем. Я куплю ей говорящую куклу, а тебе – французскую тушь, которая не мажется от слез».

Вслух он не произнес ни слова. Всхлипнув в последний раз, Таня шмыгнула носом и вытерла ладонью слезы, окончательно размазав тушь по лицу, а потом обняла Анвара и прижалась к нему всем телом.

– Ладно-ладно, глупенький, раз ты так уж сильно не можешь без меня жить, я за тебя выйду. Хорошо, можешь купить мне французскую тушь, которая не мажется от слез.

В воскресенье утром, когда Дианка с Лизой готовили завтрак, тихо обсуждая текущие события, сонный Тимур, зевая, вышел на кухню и удивленно воззрился на собранную швейную машинку.