– Поверить, не могу – Серега! Нет, ты скажи, сколько мы не виделись – лет двадцать? Погоди, дай взгляну – вроде не поправился. А меня жена все время пилит, что толстею, на диету сажает.

– Ирка? – опускаясь на мягкий стул, хмыкнул Сергей. – Припугни, скажи, что будет морить голодом – пойдешь из министров в трубочисты. Худым в министерстве делать нечего.

Звучно расхохотавшись, Эйзнер пригладил седые волосы.

– Чего мне всегда не хватало для полноты счастья, так это твоих мудрых советов! Но ты-то сам, честно говоря, фигуру сохранил, как тебе это удалось? – он нажал кнопку селектора и отрывисто бросил: – Ирочка, два кофе и прочее ко мне в кабинет, пожалуйста.

Муромцев попробовал возразить:

– Гарик, я не хочу отнимать у тебя лишнее время…

– Перестань, какое время! Времени вагон, не знаю, куда его девать, – замминистра улыбнулся собственной шутке.

Сергей подождал, пока вошедшая с подносом Ирочка все расставит и выйдет, а потом негромко спросил:

– Ты просмотрел материалы и служебную записку, которые я представил месяц назад?

– Да-да, – Эйзнер отвел взгляд, – крайне интересное исследование, эти бактерии, которые ведут себя подобно разумным существам.

– Что ж, рад, что ты не считаешь все это плодом моей фантазии, как некоторые. Сурена Вартановича уже нет в живых, и поддержать меня больше некому.

– А как же твой брат?

– Когда речь идет о bacteria sapiens, Петя всегда предельно осторожен, а сейчас после смерти жены он так подавлен, что ни о чем не может думать.

– Да, я знаю, – вздохнул Эйзнер. – Очень тяжело, конечно, у меня к Злате Евгеньевне всегда было особое отношение. Помню вашу квартиру на Литовском – огромные апартаменты с высокими потолками. Сколько раз я у вас ночевал, когда мы готовились к экзаменам! Засидимся за полночь, а Злата Евгеньевна зайдет и скажет: «Звони маме, Игорек, что ты остаешься у нас, а то она будет беспокоиться». Господи, какая же была красивая женщина! У меня всегда сердце замирало, когда она смотрела на меня! В последний раз я ее видел… дай вспомнить… Да, в шестидесятом, когда заходил к вам перед отъездом в Москву. Болезнь Альцгеймера, как мне говорили?

– При жизни поставили диагноз болезнь Альцгеймера, но при вскрытии – мы с Петей оба присутствовали – картина ему не соответствовала. Налицо было губчатое изменение вещества мозга, астроцитарный глиоз. Моя жена лично проводила дополнительное генетическое исследование, выявила мутацию гена, кодирующего синтез прионового белка. Посмертный диагноз – болезнь Крейтцфельдта-Якоба. Я не стал спорить с патологоанатомом, хотя придерживаюсь другой версии. Злата была носителем bacteria sapiens.

– Бог мой, неужели ты видишь здесь какую-то связь?

– Похожие заболевания я наблюдал среди жителей той местности, где находится наша научно исследовательская база, и где практически все население является носителями bacteria sapiens. Правда, летальных случаев немного, и родственники не позволили провести вскрытие – ссылались на местные обычаи. Поскольку криминала не было, настаивать я не мог, но клиника заболеваний сходна – у всех больных в различной степени происходит изменение личности. Но главное, что аналогичную картину мы наблюдали при вскрытии павших диких и домашних животных – половина мозга просто-напросто превращена в губку.

– Возможно, тут есть связь – считается, что спорадическая форма болезни Крейтцфельдта-Якоба вызывается заражением. Ты сделал большую ошибку, Сережа, необходимо было настаивать на вскрытии – вспомни эпидемию «коровьего бешенства» в Англии.

Сергей криво усмехнулся.

– Я подавал рапорт в министерство. К сожалению, никакой реакции не последовало.