Ей, с её хрупким телосложением, повезло. Можно есть в три горла и не толстеть, но только в три горла она никогда и не ела. Её никогда не хотелось.

Их с Олегом спортивным воспитанием всегда занималась мать – практически как и всем остальным, как и у всех остальных. Мать отвозила их на каток и забирала с катка, мама придумывала им костюмы для выступлений и даже расшивала эти костюмы пайетками по ночам (уровень доходов отца позволял передать пайетки в руки профессионалов, но сам процесс доставлял матери несказанное удовольствие), мать пристально следила за тем, чтобы они соблюдали спортивный режим вне катка… И за питанием, соответственно, тоже.

С самого детства они с Олегом ели здоровую пищу. «Сидели на правильном питании», как говорят, вот только рацион их, вопреки распространённому заблуждению, состоял не только из варёных куриных грудок… Далеко не из варёных куриных грудок, хотя лично Рая от варёных куриных грудок в восторге.

Каждый день мама собирала им с собой еду в разноцветных контейнерах. Есть нужно было понемногу и часто, и под каждой пластиковой крышкой таилось что-нибудь вкусное. Рассыпчатая смесь из бурого и дикого риса с цветной капустой и брокколи, или приготовленные на пару куриные котлетки, фаршированные тягучим ароматным сыром, или овощные салаты с брынзой, заправленные соевым соусом, или запеченная в рукаве рыба с нежными овощами, смоченная кисловатым лимонным соком… Иногда даже выпечка – цельнозерновая мука и мёд вместо сахара. Банановые оладьи, грушевые пироги, морковные кексы – затейливая россыпь льняного семени сверху.

Девчонки в раздевалке косились на неё с подозрением, и никак не могли поверить в то, что, поедая всё это, она может оставаться худой. Безо всяких слабительных, без двух пальцев в рот. И точно так же Рая не верила в то, что можно добиться нужной спортивной формы, четыре дня моря себя голодом и объедаясь на пятый.

Понемногу и часто есть, помногу и часто заниматься, каждый день выкладываясь так, будто от этого зависит твоя жизнь, вот что было основными правилами её жизни, с детства – и до тех пор, пока всё это не потеряло значение.

Рая старается не думать о том, что правила придумала и установила не она, что пищевые привычки привила ей мать, что мать же потом – после того, как его дети начали показывать первые серьёзные результаты – с энтузиазмом взялась за обустройство на базе их катка столовой правильного питания… Главное, что эти правила работают, ну или работали, потому что больше ей не придётся носить с собой разноцветные контейнеры и в «правильную» столовую заглядывать тоже уже не придётся.

В общем-то, и есть по расписанию тоже. Теперь можно что угодно, когда угодно, в каких угодно количествах.

Она достаёт из холодильника мягкий творожный сыр и авокадо, которое нужно нарезать тонкими ломтиками прежде, чем уложить на треугольнички рыхлого тёмного хлеба. Быстро чистит яйцо, разбивая его о столешницу и больше не думая о том, что это – дурная примета. Даже перекус по привычке получается красивым, как в ресторане: на белой тарелке аккуратно лежат сэндвичи с толстенным, нарочито неровным слоем сыра и изящными полосками авокадо, рядом с ними – разрезанное на половинки яйцо, горсть изюма с орешками.

Вот только есть эту красивую еду оказывается почти невозможным. Рая смотрит на свою тарелку – и чуть ли не впервые в жизни до дрожи, до жадного слюноотделения хочет чего-нибудь этакого, чего-нибудь, в сторону ничего никогда не глядела. Жареного на масле, исходящего соком жирного мяса, или пышной белой булки с кунжутом, или сладкого шоколада – не крохотную дольку, как полагается, а целую шоколадку, зараз. А ещё лучше – всё это сразу, по очереди, запивая пузырящейся колой из ледяного, покрытого испариной стакана.